Неординарный литературный талант родом из Одессы, которому были обязаны своим рождением Беня Крик и Кирилл Лютов, был арестован 16 мая 1939 года. Не помогла и дружба с высокопоставленными чиновниками молодой страны советов, а, возможно, это и стало первопричиной (годом ранее был расстрелян главный чекист СССР и давний товарищ Исаак Бабеля — Генрих Ягода). Главным аспектом его ареста называется излюбленная тактика правопреемницы царской охранки по отвлечению внимания народных масс от внутренних проблем с помощью показательных судилищ над инакомыслящими.
Первый следователь, не имевший на руках иных доказательств кроме доноса одного из сексотов (секретных информаторов НКВД), практически не дал делу ход. Но государственная карательная машина по высочайшему распоряжению уже была запущена, и 10 сентября того же года дело передают более расторопному следователю Акопову, который с помощью известных “средств дознания” (проще говоря силового выбивания признания), в считанные месяцы фабрикует дело №419 по трем обвинительным пунктам: участие в контрреволюционной троцкистской организации, шпионская деятельность в пользу французской и австрийской разведок и подготовка террористических актов против руководителей парии и правительства.
Три заявления Бабеля в Прокуратуру Союза об отказе от полученных под давлением показаний и клеветы на своих сотоварищей по цеху (писателей Эренбурга, Коновалова, Фейерович, Тумермана, Бродской и журналистов – Кригеру, Бермонту, Тэсс) остались без ответа, как и обращение перед судебным заседанием 25 января с просьбой вызвать свидетелей защиты и дать возможность ознакомится с делом. И хотя громкий процесс не состоялся, неудобного свидетеля согласно акта от 27 января 1940 года расстреляли вместе другими семнадцатью осужденными Бутырской тюрьмы. Однако, супруга писателя Антонина Пирожкова получила официальное уведомление из Военной коллегии Верховного суда о смерти Исаак Эммануиловича 17 марта 1941 года от сердечного приступа.
А далее история переходит в категорию домыслов. Так до Антонины Николаевны дошли слухи, о том что писатель К. (как она называет его в своей книге “Воспоминания о Бабеле”) поделился с Евгением Риссом обстоятельствами смерти автора “Одесских рассказов” где-то в колонии под Канском Красноярской области.
При личной встрече Антонины Пирожковой и К., состоявшейся уже после реабилитации Бабеля в 1955 году в тиши Тверского бульвара напротив дома Герцина, писатель поведал, что, будучи сыном начальника того самого лагеря под Канском, он посылал Исааку Эммануиловичу бумагу для записей, так как условия его содержания были не строгими и он имел возможность писать. Смерть же пришла к литературному отцу Мишки Япончика на лавочке под одиноким деревом, где он любил сидеть закутавшись в темно-зеленый брезентовый плащ специально сшитый для него заключенными.
Однако, на встрече с Риссом Антонина Николаевна услышала несколько иную версию рассказа К.: да он являлся сыном начальника Канской колонии, да он присылал бумагу, но… далее сюжет рассказа изменяется и обрастает новыми яркими штрихами: Бабель-де жил не в бараке, а в отдельной комнате-камере рядом с квартирой начальника, у них даже был общий балкон, по которому писатель часто заходил в гости, где мать К. кормила его пирогами, а умер он на черном клеенчатом диване у себя от разрыва сердца.
Принимая во внимание секретную инструкцию НКВД о переносе официальной даты смерти заключенных ближе к началу боевых действий Второй мировой на территории Союза с выдачей ее за естественные причины и официальный акт о казни датированный 27 января 1940 года с одной стороны и два таких разных рассказа К. и официальное уведомление советской Фемиды вдове с другой, обстоятельства гибели Исаака Эмануиловича навсегда оставят вопросы. Скорее всего, К. в силу литературного склада характера попросту решил воспользоваться тенью славы этого громкого дела, хотя как знать…