22 сентября 1939 года Польша сдала Львов на потеху московским оккупантам, старая Европа вновь отдавала земли своих союзников в тщетных надеждах на примирение одновременно двух агрессоров, которые уже поделили ее пополам. Того осеннего дня в столицу Галичины зашли победители – типичные русские с монгольско-калмыцкими лицами, не чесанные, не бритые, в грязной разноплановой мятой форме… Они вызвали скорее отвращение, нежели страх.
Все оккупированные украинские села и города превратились для советской элиты в место паломничества для грабежа. Малообразованные представители страны «рабочих и крестьян», которые хлынули на западноукраинские земли в поисках наживы и эксклюзива, очень быстро превратились в неиссякаемый источник шуток и смех местных от мала до велика. Ну что еще оставалось, не плакать же? А поводов советская «элита» давала, хоть отбавляй.
Украинский народный и литературный эпос оставил множество воспоминаний о том, как «освободители» использовали ночные горшки в качестве посуды для приготовления своего плохо пахнущего варева, которое они называли едой, ходили с ними за молоком или жрали в магазинах туалетное мыло, нафталиновые шарики, косметику.., приняв их за кондитерские лакомства, а потом еще и ругались на хозяев магазина за некачественный товар, от которого болит живот.
Первый раз попав в цивилизованный европейский мир восточные московские варвары не понимали назначения большого количества вещей и не слышали большого количества слов, но в меру своей ограниченности при природном чванстве даже себе не признавались в этом (ведь их пропаганда уверяла что в союзе есть все, и это все высокого качества). Поэтому украинцы придумали для себя новый вид развлечения – спросить у туристов-мародеров: «А есть ли в советском союзе…» (а дальше по фантазии шло: холера, ископаемая шерсть, Копенгаген…), на нелепый вопрос московит непременно отвечал: «Конечно есть!», – под заливистый смех местных обывателей.
Своим кавалерам полностью соответствовали «красавицы» с грязными ногтями и немытой шеей, которые щеголяли намародереним их мужчинами роскошными платьями на променадах центральным городским улицам и в театрах. Все бы ничего, если бы эти платья не были батистовыми ночными рубашками и пеньюарами тогдашних обычных украинских барышень.
Не лучше у оккупантов обстояло дело с техникой – персональный водопровод в квартирах они видели первый раз в жизни, как и газ. Поэтому было множество курьезных (отопленные брови офицерских женщин, дырки на одежде от сушки над конфорками, полинялое белье) и трагических случаев (сожженные квартиры и утопления в ванной). А еще были кофейные мельницы, которые «освободители» вешали на забор, крутили ручку и удивлялись: «Почему не играет?», – приняв за мини патефон.
Ну что еще ожидать от люмпена, если даже их выдающийся писатель, Алексей Толстой, вывез из Радзивиловского замка паркет и кучу раритетов для своей московской квартиры, актеры театров забирали с собой наряды и инструмент (во Львове вспоминают, что один из таких прихватил с городских гастролей целое пианино, которое увез в вагоне с декорациями), члены коммунистической партии тащили все что плохо лежало от велосипедов до детских колясок. И что это если не мародерство?
Роскошные квартиры с огромными комнатами, внутренними балконами и потолками по четыре-пять метров старого центра Львова оккупанты щедрой рукой раздавали своим приспешникам всех мастей (сельским учителям русского языка, сотрудникам карательных органов, партийным бонзам…). В результате этот жилой фонд новые «хозяева жизни» очень быстро превратили в руины (старые трубы просто обрезали, лепнина обвалилась, каминные трубы заросли сажей, даже занавески не стирались со времен Польши), как говорят в народе «как пришло, так и ушло», только историю не вернешь.