Ее песни легли в основу современного украинского фольклора, очаровывая простотой слога и одновременно глубиной содержания, в них, кажется, живет сама душа народа. Ну кто же не знает ее «Засвіт встали козаченьки», «Віють вітри, віють буйні…», «Сидить голуб на березі», «Котилися вози з гори», «Зелененький барвіночку», «На городі верба рясна», «Шумить-гуде дібровонька» записанные бухгалтером Селегенем со слов старого казака в середине XIX столетия? О ней написаны десятки произведений, начиная драмой Владимира Самойленко «Маруся Чураивна» и заканчивая победителем Шевченковской премии – историческим романом в стихах «Маруся Чурай» Лины Костенко. Мало кого так судьба балует, подарив одновременно и восхитительную красоту, и поэтический талант, и любовь окружающих…
Девочка родилась где-то 1625-ем в счастливой семье полтавского казацкого есаула Гордея Чурая, хотя отцовской любимицей ей довелось быть недолго – казацко-крестьянское антипольское восстание Павлюка 1637-го, и как один из ярых сторонников гетмана Войска Запорожского Низового Гордей разделил участь пленного Павла Бута – королевским указом Владислава IV все предводители были казнены в Варшаве.
Дочери ночи они в тишине потустороннего мира прядут человеческие судьбы перебирая своими тонкими пальцами мгновения бытия, вплетая радость и счастье, или наоборот – делая нить жизни грубой и шероховатой с большим количеством преград и испытаний. Их в народе так и зовут Нитками, опасаясь их силы моментально оборвать человеческую жизнь то ли перерезав мифическую струну, что соединяет душу с телом, или вытянув всю кровь из линий-вен.
В своем мире они – почти слепые (едва видит один глаз), но зрение им и не надо в полной темноте небытия. Они на ощупь плетут людские нити судьбы время от времени отдыхая в реальном мире в виде маленького насекомого вроде комара, крошечной мышки или и вовсе бесплотных духов, которые от малого размера не становятся более безопасными. Потому как главное развлечение для них – бесшумно пристать среди ночи к случайному прохожему (на земле они так же слепы, как и в своем мире) и высосать всю его силу-кровь, так что на утро вчера еще здорового человека находят мертвой по неясным причинам.
Аист (укр. – лелека) – как много останется в сем слове: и запах родного дома, и первый крик младенца, и теплые лучи весеннего солнца, и древняя история родной земли… недаром он считается тотемной птицей украинцев еще с дославянских времен. Современные лингвисты подтвердили его происхождение от звукосочетания «эл(ь)» (ил / ол / ал / ул), которое в древнейших языках от древних греков и кельтов на европейской части мира было отличием высокого статуса. Оно и сейчас сохранилось в названиях стран, именах, особенно знаковых словах; саме тому главного славянского языческого бога звали Ярило.
Эта птица оберегала украинские просторы по обоим берегам Днепра задолго до появления наших предков трипольской эпохи, возможно именно тогда он стал отождествлением бога любви Леля – покровителя крепкой семьи, уютной дома и продолжения рода. И точно был тотемным для племен лелегов и пелазгов, что проживали здесь IV-II тысячелетии до н.э. Как дань генетической памяти и сейчас в народе поэтически изображают появление в семье младенца романтическим выражением «аист принес с Ирия (укр. – рай)».
Екатеринославщина, впрочем как и другие украинские земли, во второй половине XIX века стала полноценной частью мирового сообщества, а вместе с тем и привлекательным рынком с быстро развивающимся платежеспособным спросом и широкими возможностями получения быстрой выгоды благодаря богатым природным ресурсам. Рисковые иностранные бизнесмены один за другим потянулись сюда, чтобы схватить свою долю изменчивой удачи.
Кто-то ехал осваивать золото полей, кому-то больше нравилась угледобыча, кто-то вкладывался в металлопроизводство и строил корабли, а у кого-то душа лежала к хрупкому стеклу и фарфору. Немцы, бельгийцы, австрийцы, американцы, французы… все они искали свое место под украинским солнцем.
Кто бы мог подумать что из восьми детей большой львовской семьи Якова Пукаса и Ксении Гордашевской именно активная и жизнерадостная Михайлина станет на путь смиренного служения Богу. Видимо это доброта души, что на восьмой свой земной день приняла небесную благодать вместе с крещением в местной церкви Петра и Павла, так проявила себя – недаром же говорят: «человек или с детства, или никогда».
Правда до начала настоящего служения пройдут годы и годы, в течение которых она бок о бок со своей сестрой Анной в свободное от школы и помощи матери по хозяйству и приглядыванию за младшими играла в монашки, читала житие святых, молилась, пела в церковном хоре львовского монастыря святого Онуфрия…
Именно так, архитектурно лестница (официально стала Потемкинской только в 1950 году), которая соединила Одессу с ее портом, действительно уходить в небо (по крайней мере на такой визуальный эффект рассчитывал один из создателей проекта, хотя кто именно, Авраам Мельников, Франческо Боффо или Потье с течением времени сказать трудно), со стороны города они ровной дорожкой погружались в голубые воды залива. При этом географически из-за капризов береговой линии они каскадом спускаются к на северо-восток, а не на юг согласно распространенному мнению.
Фактически лестница была вырублена в ракушняке по приказу турецких военных за долго до появления города и вела из крепости Ени-Дунья к порту и купальням у подножия высокого холма. Позже ее ступени для надежности одели в деревянные латы и только в 1841-м они получили облачения из триестского песчаника, который попадал в Одессу в качестве балласта европейский судов приходивших за золотом украинских полей.
Обычная мещанская семья среднего достатка Киевщины последней четверти XIX века – работающий на сахарном производстве отец Макар Дмитриевич (бухгалтер, впоследствии руководитель предприятия), мать Татьяна Федоровна из церковной семьи… дальнейшая судьба парня должна была быть распланирована на на много лет вперед: образование (лучшее, которое смогут позволить себе родители), работа на каком-то предприятии, союз с достойной девушкой из хорошей семьи, дом, дети.
Но судьба решила за Левка Мациевича, подарив несокрушимую украинскую волю, не зря же в его жилах текла кровь великомученика Арсения Мациевича – еще студентом Харьковского политеха он при тотальной принудительной русификации оккупированной Москвой Слобожанской Украины перешел на украинский в общении, да еще и вступил в ряды украинской кружка «Студенческая община».