Первые слова его летописи легли на пожелтевшие страницы истории кровью убитых за участие в сопротивлении деда и отца, пеплом родной хаты в Новоспасовке Мариупольского уезда Катеринославской губернии, которые оставили по себе австро-немецкие оккупанты в Первую мировую при высадке в Приазовских степях.
А дальше будут огонь и меч сопротивления и белым, и красным в борьбе за свободу украинской земли в рядах Гуляйпольской армии Нестора Махно. Организаторский талант в сочетании со смелостью и изобретательностью обеспечили Виктору Билашу быстрый карьерный рост в повстанческом войске от командира полка до начальника штаба армии.
И конечно же в качестве правой руки Махно он сильно рисковал – смерть ходила за ними обоими по пятам. Показательным был случай, когда в марте 1921-ого штаб повстанцев неожиданно атаковала красная конница. Махновцы начали отступление, раненый Нестор пересел на коня, а оставшийся в бидарке (двухколесной рессорной фуре) Билаш оказался первым с конца. Вся надежда была лишь на армейскую кассу в ногах – горстями бросая злато и серебро в кавалеристов они уходили все дальше, пока их алчные преследователи останавливали своих разгоряченных битвой коней и собирали ценные монеты. Остаткам штаба в тот раз удалось уйти, таким образом фактически откупившись.
Летом 1921-го Батько уже готовил отступление своего значительно поредевшего в боях войска в Румынию, хотя большая часть его командиров во главе с Виктором Федоровичем решили уходить через Кавказ в Турцию на помощь предводителю национально-освободительной войны Мустафе Кемалю. Но осуществить свой план они не успели – тяжелораненого начальника штаба Повстанческой армии в станице Должанской сдал чекистам собственный ординарец.
Осужденного на смерть его спасла хорошая память одного высокопоставленного чекиста (со временем занявшего пост главы Государственного политического управления Украины), Всеволода Балицкого, которого Билаш когда-то не дал расстрелять – вместо казни ему предложили в Харьковской тюрьме положить на бумагу свои воспоминания о махновщине, и бесправный узник конечно же принял это предложение.
В камере смертников за два с лишним года появилась более-менее объективная, не смотря на давление новых хозяев страны советов склонить бывшего махновца к обратному, летопись Повстанческой армии из Гуляйполя, самим автором называемая «Махновщина».
Общая амнистия 1923-его подарила Билашу свободу, а вместе с ней работу в правлении треста «Пивденьсталь», супружество с гудяйпольской девушкой Асей Тютюнник и сыновей Виктора и Александра. Отрывки из рукописи, над которой он продолжил работать, время от времени печатались в журнале «Летопись революции», а в 1930-ом его третью часть взяло издательство «Пролетарий», но так и не опубликовало.
Переезд семьи Билаш в Краснодар не спас бывшего начштаба Махно – каратели из НКВД пришли за ним ночью 16 декабря 1937 года, и для его супруги начался ад из ежедневных стояний под стенами превращенной чекистами в тюрьму адыгейской больницы в неизвестности, униженной и раздавленной постоянными окриками охранников, пока один из них не сжалился и не предупредил Анастасию о том, что она ничем уже не сможет помочь своему супругу и грозящей опасности ей самой и ее детям – Ася бежала в родное Гуляйполе.
А 28 января 1938-ого ейские воды Азовского моря навечно приняли в свои объятья тело Махновского летописца, хотя до сих пор история молчит о том, был ли он жив, когда морская пелена сомкнулась над ним. Поэтому сейчас о вечном герое украинского освободительного движения и его несломленной воле к свободе сейчас служит напоминанием лишь стела на гуляйпольском кладбище с эпитафией «Могила твоя не відомо де, але пам’ять про тебе живе».