Оккупационная власть всегда старается максимально охватить все сферы жизни новоподчиненных территорий для получения контроля над сердцами и умами покоренных. Тем более если речь идет о россиянах, у которых светская и церковная власть во все времена шли рука об руку для достижения единой цели – порабощение и подчинение без исключений, без скидок на толерантности, с применением любых возможных средств.
Полный контроль над всей территорией Украины для оправдания существования самих себя – голубая мечта московитских правителей, так что не вызывает удивления тот факт, что во время Первой мировой, уже летом 1914 года, Западная Украина была оккупирована. Одним из последствий этого стало ползучее наступление на католические и греко-католические общины.
В Бродах, как одном из множества примеров, страсти разгорелись вокруг последнего униатского оплота, собора Рождества Богородицы, священника которого россияне забрали, а католического пастыря из соседнего Смольного угрозами заставили отказаться от служения для бродовской паствы.
Вопрос о возобновлении духовного наставления униатов в 1915-ом поднял генеральный викарий при митрополите Галичском Андрей Билецкий. После получения официального заверения от царского наместника, генерал-губернатора графа Бобринского, о не противодействии возобновлению службы, в Броды из Тернополя отправился отец Франц-Ксаверий Бонн. Однако по приезде он встретил решительный отказ православного священника Аркадия Осталовского вернуть Рождественский собор греко-католической общине. Решение светской власти последний не признавал как таковое. И это служитель церкви, находящейся под ручным управлением государства.
Отцу Бонну ничего не оставалось как вернутся во Львов для повторного обращения к генерал-губернатору Галичины. Однако Бобринский, лицемерно сославшись на отсутствие влияния на владыку Евлогия Георгиевского, лишь развел руками. На ходатайство же к самому архиепископу Житомирскому и Волынскому был получен ответ, что препятствует возвращению бродовского собора светская власть в лице все того же Бобринского.
Порочный круг замкнулся, и Францу-Ксаверию ничего не оставалось делать как вернутся не соло нахлебавшись в Тернополь, тем более что через третьи руки было получено неофициальное предупреждение, в котором за продолжение упорствования в этом вопросе ему светила Сибирь.
Позднее в своих парижских мемуарах бывший владыка Евлогий сам косвенно признал, что фактически выступал стороной конфликта с Бонном, когда обвинил последнего, тогда уже занимающего пост генерального викария восточной части Львовской митрополии, в нежелании из-за прошлых бродовских разногласий обеспечить свой безопасный переезд в один из западных монастырей в бегстве от красной чумы. Хотя отцу Францу попросту было не до него – он активно участвовал, как советник ЗНР, а позднее – глава дипломатической миссии Директории в Ватикан, в строительстве независимой Украины.