Интересно, что Московия, которая не дала Максимилиану Волошину ничего, а в одной из своих ипостасий довела до гробовой доски, все время позиционирует его как «русского» художника. В то время как он родился на Киевщине, а большую часть своей сознательной жизни прожил в Крыму.
Он родился 28 мая 1877 года в семье члена Киевской палаты уголовного и гражданского суда Александра Максимовича Кириенко-Волошина из запорожского казацкого рода и немки Лены Оттобальдовны в девичестве Глазер в те счастливые времена, когда украинские земли наконец получили непродолжительный период передышки в своей бурной истории. В свои детские и юношеские годы с частыми переездами он увидел немало прекрасных городов благодаря активности своей високообразованой матери (отец умер, когда мальчику было всего четыре), но сердце его навсегда осталось в Крыму, где он в двадцать лет наконец закончил феодесийську гимназию.
В том же 1897-м будущий художник Волошин успешно сдал экзамены на юридический факультет Московського университета, но учиться ему там довелось недолго – за участие в всестуденческой забастовке его, добровольно присоединившегося к студенческому землячеству и обществу опеки над бедными исключают со университетской скамьи и высылают в Феодосию с грифом «неблагонадежный».
Затем будут двухмесячный заграничный вояж по Европе с друзьями, арест на границе при возвращении, две недели в московской одиночке, высылка без права проживания в Москве и Петербурге, добровольная ссылка в Среднюю Азию вместе с инженером В.А. Вяземским под благовидным предлогом изыскания трассы Ташкент-Оренбургской железной дороги…
Несмотря на оставление обвинений без наказания, больше рисковать и вступать в российский ВУЗ у Макса желания не было – свое образование он решил продолжить за рубежом. Весной 1901-го его ждала художественная Мекка мира – Париж и мастерская Е. С. Кругликовой. Очень быстро молодой человек с его широтой души, общей эрудицией, отличным вкусом, открытости новому стал неотъемлемой частью парижского кружка русских художников «Монпарнас» при активизации литературной деятельности – два года после приезда выходит в свет в журнале «Новый путь» подборка его стихов, а также готовится серия очерков о тогдашних писателях и художниках.
Трехлетняя тягуче-сладкая любовь к неугомонно-мятущейся Маргарите Сабашниковой и их непродолжительный официальный союз в 1907-м закончились для Волошина горьким разочарованием и опустошением.
А семь лет спустя имперские амбиции Московии втянули Старый свет в пропасть Первой мировой войны. Публицист-гуманист, находящийся в это время по приглашению бывшей уже супруги в Германии, воспринял это как вселенскую катастрофу. Ценитель высокого искусства во всех его проявлениях хорошо осознавал весь ужас последствий и потерь боевых действий для всего цивилизованного мира. В 1916-м Макс возвращается в империю Романовых, гонимый клеймом «дезертира», но при этом пишет резкое письмо на имя военного министра с обоснованием своей позиции неприятия кровавой битвы. Чтобы не придавать делу широкой огласки военно-медицинская комиссия признает его непригодным для службы, ссылаясь на старую астму и больную руку.
Летом 1916-го Волошин переезжает в Коктебель, где готовит к изданию сборник «Изверны», а с началом народных волнений, четко занимает большевистскую позицию, активно способствуя красным в оккупации украинских земель и выпускает сборник «Демоны глухонемые».
15 ноября 1920 года, когда Крым был полностью захвачен советскими войсками, Волошин становится визитной карточкой новой власти, за что получает материальные привилегии. Но советская эйфория длилась недолго, а разочарование и осознание всей звериной сущности все того же московского режима под новым маской начали отражаться на здоровье «в первую очередь литератора … и художника», как он сам себя называл – он никуда уже не выезжает с полуострова, пытаясь найти забвение в его живописной природе.
Макс очень поправился, плохо себя чувствовал… В июле 1932-го у него случился удар, после которого речь его стала непонятной и для нечастых посетителей роль его переводчика выполняла вторая жена Мария Степановна (бывшая медсестра его матери). В последний день он уже не мог не пить не есть, потому Наталия Габричевского, что гостила у супругов, поила его с чайной ложечки. Полусознании художник спросил: «Наташа, что это?», она ответила. «Вода … Какие замечательные вещи есть на свете… Вода» – это были последние слова великого мастера и творца, 11 августа от второго удара он умер.
Хоронить Максимилиан Александровича собрались немногочисленные знакомые и друзья из тех, кто в жарком крымском августе был рядом. Почти квадратный гроб поставили на телегу, и печальная процессия потянулась через выжженную степь на вершину Кучук-Янишарського холма, где завещал себя похоронить Волошин. Обойдя гору последние сотни метров гроб с его телом несли на руках пять присутствующих мужчин. Артобалевський прочитал над могилой стихотворение Баратынского «На смерть Гете». И большой «литератор … и художник» навсегда остался там, откуда открывался прекрасный вид на всю Коктебельскую долину с домом Волошиных в отдалении, где в последний путь его провожали цепочка дельфинов в морских волнах под звонкое пение полевых цикад.