В давние времена, когда современный мир еще не прошел через ужас двух мировых войн, город Льва было почти таким же – дурманящий голову аромат кофе смешанный с сладкой ванилью свежей выпечки окутывал каменицы, пронизывая их до самого сердца, веселый щебет подруг при встрече, шорох колес по мостовой… Может только платье барышень были немного длиннее, а колеса принадлежали экипажам. Город страсти, которое через призму времени накладывает прошлое на современность. Но такая жизнь на пике эмоций порой доводит слабых духом до последней черты – так было, и так есть.
Хотя столетие назад то ли душевная организация львовян была более хрупкой, или церковно-социальные законы строже, случаи попыток самоубийства из-за несчастной любви считались десятками: пары которые не могли быть вместе (запрет родителей, один из влюбленных был в браке, недостаток средств на совместную жизнь), отсутствие взаимности, ссоры… Конечно же более этим грешили представительницы слабого пола от гимназисток до уважаемых домохозяек. Например как-то жена председателя Галицкого сейма выпила яд, но видимо плохо рассчитала дозу, довольно длительное время оставаясь живой. Поэтому возник спор с дракой между вызванными ксендзом и врачом за право первому подойти к ней и продолжалась так долго, что в конце концов решила все судьба – бедная дама умерла , поэтому победил священник.
Была во Львове столетие тому особая категория самоубийств, среди женщин легкого поведения, которые перед лицом законного наказания с общественным резонансом и связанным с этим осуждением накладывали на себя руки в попытке избежать земного ответа перед людьми.
Мужчин же в основном угнетали финансовые затруднения, из-за которых они не могли прокормить свою семью или карьерные / учебные проблемы – критика от руководства доводила сильный пол до депрессии из которой в их понимании существовал лишь один выход – смерть. А еще были пьянство и семейные ссоры…
Излюбленным способом покончить с собой среди львовян того времени были различные яды среди которых йодина (смесь спирта и йода) как наиболее доступная занимала «почетное» первое место, за ней шли разные лекарства принятые в большом количестве или денатурат. А еще жители города изысканных традиций выбирали веревку.
А вот с водой в виду ограниченности водоемов как-то не складывалось – Полтва была слишком мелкой (позже ее вообще спрятали под землю), поэтому в основном самоубийцы выбирали Пелчинский пруд, к которому позже присоединился колодец у заброшенной цыганской кузницы. Хотя некоторым, например одному уважаемому господину после семейной драмы, удалось утопиться в фонтане Дионис на площади Рынок.
Правда из экзотики, которая при отсутствии того уровню доступности СМИ как сейчас, бывали случаи перерезания себе вен, стрельба из пистолета, прыжки из окон или бросание под колеса автомобилей и поездов. Для последнего же акта своей жизни состоятельные выбирали гостиницы, а бедные – общественные места, чтобы было меньше хлопот родным. Причем тот, кто решился на последний шаг в то время имел в кармане две записки – одна из объяснениями причин этого осуждаемого людьми и церковью шага, а вторая – с последними распоряжениями.
Интересной остается львовская статистика начала ХХ века – большая часть самоубийц была неудачниками из-за малой информированности, низких скоростей и тесных социальных связей (длительное уединения было роскошью). Причем после пережитого шока они почти никогда не совершали второй попытки, не рискуя еще раз испытывать судьбу.