Именно так: «Нам не вся правда нужна», – отреагировал завкафедрой Федченко (у которого, кстати, у самого отец был замучен советским режимом) на желание, тогда еще студента, Леонида Череватенко написать диплом по творчеству Валериана Пидмогильного, и это несмотря на то что сам представитель украинского «расстрелянного возрождения» в то время коммунистическим режимом уже был реабилитирован, однако его творчество, как оказалось, – нет…
Он происходил из простой не зажиточной сельской семьи небольшого села на Днипровщине в счастливом 1901-м, но средств на обучение сына в Первом екатеринославском реальном училище у родителей-таки хватило (кстати – он его закончил с отличием в 1918-ем). Последнее помогло парню сдать вступительные экзамены в Катериносласький университет, но недостаток средств, несмотря на подработку репетиторством, так и не дал ему закончить ни математический, ни юридический (куда он впоследствии восстановился) курс.
Литературный же талант Пидмогильного проснулся рано – еще в старших классах гимназии он окончил свой первый рассказ «Трудный вопрос», затем они хлынут волной, чему немало помогал собственный жизненный опыт, на долю которого выпали и большевистский переворот с его ужасами. Ну какими еще могли быть его герои после испытаний сельского парня в равнодушном мире большого мост и увиденного собственными глазами террора через призму влияния таких исторических фигур как историк Дмитрий Яворницкий и литературовед Петр Ефоремов, произведения Нечуй-Левицкого.
Хотя на первый том его собрания с девятью рассказами, который готовился к печати в год совершеннолетия Валериан, банально не хватило бумаги. Книга вышла только в следующем 1920-м.
Но это было только начало советских зверств по отношению к украинцам. Устроенный красной Москвой первый искусственный голодомор 1921 – 1922 годов заставил творца выехать из голодного Киева в Ворзель, где он преподавал украинский язык в местной трудовой школе (фактически учительствование и литературная деятельность так и будут шагать рядом с ним всю его недолгую жизнь). Там он женился на актрисе Театра юного зрителя, Катрей Червинской.
Возвращение с супругой в столицу в 1922-м, активная творческая жизнь с вступлением в ряды Ассоциации писателей (союз «Ланка» позднее переименованный в «Марс»), печать в многочисленной периодике (в том числе «Українськом пролетарі», «Новій Україн» (Прага), «Січі»), участие в литературных дискуссиях, работа в издательстве «Книгоспилка», издание его произведений «Сын», «Военный летун», «Город» и других…
При тотальном преследовании московскими оккупантами украинской интеллигенции, как одного из главных факторов влияния на умы и сердца рядовых украинский, Пидмогильный, наверное, рассчитывал на защиту своего авторитета как революционного писателя и искусного переводчика с французского, но не сложилось – НКВДистские палачи пришли за ним уже 8 декабря 1934 года.
«Поэт чар ночи», как его называл Ефремов, через три дня пыток признал себя виновным в соучастии «группы писателей-националистов с террористическими настроениями в отношении вождей партии, как виновников искусственного голодомора». Главный дознаватель был тот самый Гузеев, который входил в группу охоты на украинскую интеллигенцию и националистов в том числе Романа Шухевича (именно поэтому она состояла из не украинцев с низким уровнем образования для лучшего стимулирования процесса на почве классового неприятия). Сам подследственный потом вспоминал слова одного из своих палачей: «Ну, вообще-то, если откровенно, то надо было бы всю Украину уничтожить. Но поскольку это невозможно, то вас, украинских интеллигентов, мы точно уничтожить».
«Самий честный» советский суд на закрытом заседании без свидетелей и адвокатов присудил всем живым «литераторам-националистам» по этому делу (М. Волновой и М. Скрипник покончили жизнь самоубийством) по десять лет заключения с конфискацией имущества. Валериан Петрович продолжил писать даже в ужасных условиях Соловецкого концлагеря, о чем ярко свидетельствуют сохранившиеся двадцать пять его писем к супруге.
А в начале ноября кровавого 1937-ого сталинская расстрельная тройка вынесла Валериану Пидмогильному смертный приговор в рамках программы «освобождения койкомест» в режимных концлагерях. Советская власть не медлила и 3 ноября приговор был приведен в исполнение. Все его найденные во время обыска в харьковском доме рукописи были изъяты и уничтожены как созданные в стиле экзистенциализма с психоаналитическими оценками, а реабилитация имени одного из украинского «расстрелянного возрождения» реабилитировано только в 1956 году, негласный же запрет на его произведения действовал почти до конца советской оккупации.