Он только-только выпустил свою азбуку для украинских воскресных школ, впервые в жизни купил себе на подарок золотые часы, в грандиозных планах мечтал продолжить свою меценатской-образовательную дело выпуском по образцу счета, географии и этнографии, вернуться в Украину, жениться… но рок-злодей решил иначе, оборвал жизнь украинского Пророка на следующий день после его сорокасемилетия в полшестого утра – ночь на 10 марта 1861 Тарас Шевченко совсем не ложился, его сильно терзала одышка от водянки, что добралась до легких (он мог лишь сидеть на кровати, упершись в нее руками), а на утро, выпив стакан молока, отдав приказ слуге убрать и подать чая, как всегда начал спускаться в свою мастерскую, чтобы продолжить работу над начатым портретом, но упал лестнице замертво.
Три дня гроб с его телом, над которым тремя языках читали молитвы, стоял в петербургской церкви Академии художеств, а в день похорон провожать его на Смоленское кладбище собралась большая траурная процессия поклонников. Тихо падал пушистый снег, покрывая белым одеялом все вокруг. Эпитафии, речи … наиболее впечатляющая польского студента Хорошевского: «Ты не любил нас, – сказал он, обращаясь к покойному, – и ты имел право, если бы было иначе, ты не был достоин той любви, которую заслужил, и той славы, которая ждет тебя как одного из крупнейших поэтов славянского мира».
Людей становилось все больше, в церкви нельзя было даже шило протиснуть. Дубовый обитый серебряным глазетом гроб с телом Кобзаря положили в свинцовый, чтобы позже перезахоронить в Украине. И тем не менее три версты до кладбища его несли только на руках студенты и выдающиеся творцы того времени. А на кладбище, где захоронения процессия превратилась в манифестацию, у имперской охранки не выдержали нервы, начался разгон скорбящих.
Сразу после похорон Украинская диаспора обратилась к царскому правительству за разрешением на перевозку тела Шевченко согласно его Заповита на Родину. Почти два месяца скитаний, и чтобы избавиться от этой украинской проблемы власть-таки разрешение дала благодаря хлопотам близких друзей Шевченко, художника Григория Николаевича Честаховского и Михаила Матвеевича Лазаревского, первый из которых позаботился об оставшемся наследии умершего (всего по описанию 334 предметы из квартиры-студии), а второй, занимая должность старшего советника петербургского губернского правления, стал той движущей силой, которая воплотила завещание в жизнь.
8 мая многочисленная украинская диаспора пришла проводить Великого поэта в последний путь на родину. Черный гроб откопали, покрыли красной «китайкой», поставили на рессорные дроги и двинулись на Канев сначала по железной дороге, далее – телегой. Путь длиной в десять дней сопровождала народная скорбь. Так только в Нежине на прощание с Кобзарем вышли все цеховики со значками, лицеисты и гимназисты. К вечеру 18 мая дроги с гробом приблизились к киевским окраинам, где на Никольской Слободке их встречала траурная процессия из родственников и студентов во главе с троюродным братом покойного Варфоломеем Григорьевичем Шевченко.
Оккупационная власть в Киеве сильно опасаясь народных антимосковских выступлений (и не безосновательно) долго не давала разрешения на ввоз гроба в столицу, но в конце концов согласилась на отпевание в церкви Рождества Христова Почтовой станции на Подоле под назором большого количества полицейских и жандармов. Между тем шли споры за место захоронения между Варфоломеем, который уже приготовил место на Щекавичном кладбище (Выдубицкий монастырь), и Честаховским, который настаивал на Каневе, как последней воле поэта.
Последняя фотография Шевченковской родни с гробом, на который какая-то женщина положила символический терновый венок, панихида в киевской церкви, где полицейские активно арестовывали жалобщикив, а огромная толпа рыдала, и по Днепру пароходом «Кременчуг» в Канев… Но из-за разлива реки последний не смог причалить к берегу в месте назначения, поэтому после долгих колебаний гроб перегрузили на деревянный воз, в который впряглись люди и таким образом доставили его на берег.
Длинная траурная процессия везла Кобзаря на Канев дорогой через Монастырище, которым провожали в последний путь трех запорожских гетманов (Подкову, Кошку и Шаха), где вновь Варфоломей Шевченко поспорил с Честаховским, настаивая на похоронах Тараса Григорьевича возле местной Успенской церкви потому как очень спешил домой, но победил-таки снова друг великого поэта. Место захоронения выбрали там, где при жизни Шевченко мечтал поселиться «…серед степу широкого на Вкраїні милій, щоб лани широкополі, і Дніпро, і кручі було видно, було чути, як реве ревучий…».
Наглые местные цеховики-копатели запросили за работу в десять раз больше, поэтому представители траурной процессии решили копать могилу сами. Под дождем и низкими облаками молодецкая удаль студентов уже через несколько часов утром 21 мая обеспечила Батьку украинской нации «новый дом» по старинной казацкой традиции круглый с каменным сводом именно там на Чернечей горе (в четырех верстах ниже Канева по течению Днепра), которую позже стали называть Тарасовой.
А на следующий день, отслужив в три панихиду в церкви, гроб Великого Кобзаря под красной «китайкой» на казацком телеге, в который вместо лошадей впряглись люди, окружной дорогой (все холмы вокруг плотно поросли лесом) повезли к месту захоронения. Колонну возглавлял Честаховский, а рядом с гробом шли девушки и дети, те из них, кому не хватило места – ломали ветви деревьев, устилая путь процессии зеленым ковром.
На Чернечей святые отцы вознесли последней молитвой над гробом с портретом Кобзаря высоко на груше, четыре главных проводника последние последние прощальные слова, отец Феодосий закончил прощание, опустили белое тело в гроб, поужинали и разошлись. Некоторые скорбящие остались на всенощную вместе с Отцом и жгли костры, как когда-то в детстве маленький Тарас вместе с отцом чумакуя.
Честаховский решил выполнить великую миссию своей жизни до конца – поселился в небольшом поселке неподалеку Тарасовой могилы и несколько дней с помощью каневцев, пекарцив и хмилянив (недавно освобожденных крепостных) сделал насыпь два сажени высотой над захоронением, заодно просвещая местных крестьян в творчество украинского Пророка и делал зарисовки.
Но даже мертвый Шевченко не давал спокойно жить оккупационной московской власти, поэтому разрешение на выкуп земельного участка с могилой было получено лишь в 1891-ом, а до того тридцать лет выплачивалась аренда, которую могли и не продлить; вплоть до 1939 года захоронение по политическим мотивам находилось под наблюдением австрийской, а затем польской полиций. После советской оккупации могилу Кобзаря привели в порядок, но перед тем люди говорят, что НКВДшники ее раскрыли, и Тарас лежал в гробу как живой.