Тяжелые времена всегда поднимают из самых сокровенных глубин души все самые низменные или самые высокие инстинкты, предъявляя миру человека в кристально чистом виде без лицемерия и наслоения цивилизации. А что еще кроме войны можно назвать наиболее экстремальной ситуацией, которая касается всех и тотально влияет на все сферы жизни, тем более, если она – мировая?
24 июня 1941-го размеренную жизнь украинского Любомля навсегда изменила начата Москвой и Берлином за два года до того Вторая мировая война. Уже через неделю вышел приказ немецкой оккупационной власти об обязательном ношении евреями всех полов и возраста на рукаве белой повязки со «звездой Давида» и обязательной (под страхом смертной казни) явке всего мужского иудейского населения города от 14 до 64 лет в кинотеатр на площади перед которым пятеро случайно выбранных из их строя немцы расстреляли для подавления возможных попыток сопротивления.
Со следующего после казни дня (3 июля 1941-ого) новые ограничения – все мужчины многочисленной диаспоры колен Израилевых ежедневно должны были выполнять принудительные работы, которые контролировали местные полицаи. 22-ого наступило начало конца: всех крепких евреев посадили в крытые грузовики, отвезли в немецкую комендатуру, оттуда – за город к заранее вырытым траншеям… где их всех расстреляли, наскоро трактором прикрыв свежую братскую могилу.
Но на этом уничтожение любомлських иудеев не закончилась – в начале сентября 1941-го немецкая пропаганда, как раньше советская, сделали свое черное дело – большинство местных не евреев были настроены враждебно к диаспоре или запугано для предотвращения помощи ее членам, тем временем оккупанты требовали у иудейской общины огромную сумму золотом для нужд своей армии в обмен на сохранение жизни и охрану.
5 октября в надвинутой на брови шляпе с поднятым воротником плаща в дом Сандельбойма тайно, под покровом ночи прибыл комендант местной украинской полиции Иосиф Приказюк, который предупредил о полной зачистке местного гетто. Предупреждение было своевременное – сам Идла-Юдель, его сестра Рахель и двое из трех его детей, Мендель и Рая (жена Фрума отказалась покинуть их больного сына Мойшу) смогли покинуть городскую черту.
Хозяин сельского дома в Куснище, с которым заранее о постое для своей семьи договорился Юдель Сандельбойм, сразу по прибытию еврейской семьи отказал, испугавшись мести немцев. Так же поступил и староста, которому было что терять. Изгнанники нашли убежище на току случайной хати, но им не повезло – в момент, когда их тайное пристанище открыл хозяин, к нему в гости прибыл тот самый староста, который для предупреждения неприятностей с оккупационными властями запугиванием заставил их бежать под угрозой разоблачения (благо хозяин того дома открыл «задние» двери, предоставив им возможность свободно уйти). Когда за беглецами едва успели закрыться дверь, в дом того украинца вломились полицаи, которые побоями хотели заставить его выдать евреев, но он – промолчал.
Измученные Сандельбоймы плелись куда глаза глядят, пока истощены и замерзшие дети просто уже не падали с ног. Идла с Рахелью решили вернуться в Куснища и сделать ночной привал в коровнике, случившемся им на пути. Утром Анисим Сулик, как звали хозяина их временного убежища, не только решил не выдавать бедолаг, но и принес беднягам неслыханную роскошь – бутыль воды и целую буханку хлеба, а также согласился давать им приют и делиться пищей, хоть у иудеев не было ни копейки.
Супруга Онисима, Христя, согласилась не выдавать беглецов, хотя тайну пребывания Сандельбоймов приходилось строго хранить даже от трех их собственных детей, которые могли случайно подставить под удар и евреев, и свою семью.
Прятались обречены на смерть на чердаке в десять квадратов того самого коровника, где нельзя было даже встать в полный рост, долгих двадцать два месяца. Они так ни разу и не спустились вниз за все это время, Анисим же исправно приносил им еду и питье, которые передавала жена.
Перед самой сменой немецких оккупантов на московских, в марте 1944-го, пана Сулика оккупанты угнали на работы в Ковель, а Христя, чтобы не выдать своих подопечных уговорила немцев, облюбовали их коровник для постоя, поселиться в доме, но не смогла приносить евреям пищу из опасений разоблачения.
Две недели тянулись бесконечно долго. Первыми словами Онисима при возвращении было: «Все живы?». Да, Сандельбоймы все были живы, но истощенные до последней грани. Затем будет советское наступление, бои на улицах села, красная оккупация Куснища 25 июля 1944-го, возвращение к Любомль, воссоединение семьи, выезд в Польшу, репатриация в Израиль.
Судьба их спасителей, которые рисковали собой и жизнями своих детей, разделяя со страдальцами последнее, сложилась не так удачно: московская оккупация с ее жизнью за колючей проволокой, в 1963-м Анисим умер от последствий тяжелой аварии, а через пять лет не стало и Христи.