О каких красках и рисовании могла идти для него речь… Патриархальная Украина образца 1854 года его рождения, консервативная семья чиновника ведомства государственных сборов с харьковской Москалевки, ну кем еще было стать Сергею Васильковскому, как не усердным учеником классической гимназии, а после науки – пополнить ряды сотрудников казенной палаты, воплотив мечту родителей про карьеру государственного мужа.
Но муза за его плечами все не отпускала, соблазняя опять, как в детстве, окунуться туда, где цвело еще вольное до горизонта Дикое веками украинское Поле, где среди лугов белыми облачками под золотыми лучами солнца кое-где проглядывали опрятные украинские хатки, где голубые ленты рек… и никаких пильных бумаг с утра до вечера. Более трех лет сопротивления и кропотливого собирания заработанного понадобилось юноше, чтобы поступить в вожделенную Академию искусств.
В тридцать один Сергей получает официальное право называться художником, золотую медаль и заграничное путешествие за свои картины «Весна» и «Полювання за куропатвами». В дальнее путешествие всегда сподручнее отправляться вместе с верным другом, кого же ему было еще избрать, как ни Николая Самокиша. Вот только в то время его товарищ-баталист был при деле, рисуя какой-то выгодный заказ на дому у заказчика с полным пансионом. Кто бы мог подумать, что именно последнее станет препятствием большому путешествию двух неординарных украинских художественных талантов.
Щедрость вкусного стола, тепло мягкого ложа, приятная компания в гостиной дома заказчика… никак не хотели отпускать душу и тело Самокиша, несмотря на мольбы Васильковсковского поторопиться. Четыре долгих месяца, и вот наконец-то праздничный пир устроенный меценатом по случаю окончания Николаем работы в той самой гостиной. Хрусталь и шампанское, изысканная публика… как неожиданно в празднично убранный зал ворвался какой-то нищий в драных лохмотьях с обвинениями уважаемого хозяина в нежелании отпускать молодое дарование за границу через невыплату положенного за выполненную картину. Почтенная публика была шокирована и эпатирована, а сановитый хозяин не мог подобрать слов в свое оправдание. Но это был лишь поданный таким брутально-шутливым способом намек заказчику от наряженного нищим Сергея Ивановича поторопиться с выплатой, чтобы друзья-художники могли-таки поскорее отправиться в свое долгожданное путешествие.
Германия, Франция, Италия, Испания, Алжир с влиянием Орловского и Похитонова в поисках собственных техник и стиля «пиренейских этюдов». На родную Харьковщину в следующем году Сергей вернулся другим человеком, более уверенным и вдохновенным. Творческого импульса того путешествия ему хватило аж на несколько лет, в течение которых он стал почти отшельником, чтобы не отвлекаться от рисования. Когда же наконец художник решился сбросить занавес таинственности со своих полотен, то перед публикой предстала сугубо украинские тематические колекция с характерной техникой выполнения сформировавшегося мастера.
Украинец по роду Васильковский сам сознательно выбрал национальные мотивы для своего творчества и не прогадал — его полотна пользовались бешеным спросом и популярностью не только на родной земле. Причем круг интересов мастера не ограничивался лишь собственной живописью — он объездил с этнографическими исследованиями почти все украинское Левобережье и днепровское русло, зарисовывая дома, дома, церкви, людей, природу, орнаменты, узоры, чтобы запечатлеть в тогдашней современности, как например в уникальном дизайне Полтавского земства, воплотить которым ему снова помогал его давний друг-Самокиш.
Фактически его собственный дом на Москаловке с 1890-х превратился в ненастоящий национальный центр, где среди собранных хозяином различных раритетов украинской культуры разбирались поклонники-традиционалисты. Не в последнюю очередь благодаря Васильковскому и его собраниям на рубеже XIX и XX веков украинство входит в моду.
Он так много отдавал своих сил и энергии на возрождение интереса и популяризации национальной культуры, буквально жил этим, что в конце концов это не могло не сказаться на его здоровье — с 1900 года Сергея Ивановича неотступно преследует болезнь сердца, которая 8 октября 1917-го свела-таки его в могилу, хотя он до последнего сопротивлялся объятиям «костлявой», напевая как молитву-оберег украинские песни, декламируя украинские стихи, пока не окончательно не угасло сознание.