Безнаказанное зло всегда возвращается. Возможно, в другом обличье, другими действиями, но возвращается всегда в более разрушительной и бесчеловечной форме, хорошо усвоив урок предыдущего провала. Московия, которая с упорством маньяка столетие за столетием стремилась подчинить Украину с молчаливого согласия мира и пока не разу за это не была реально серьезно наказана, каждое новое свое пришествие возвращаясь на украинские просторы еще большим злом — так было и так будет пока существовать эта разрушительная сущность на земле.
Первая мировая война, падение царского дома, мятеж на мокшанских болотах… наконец подарили Украине в начале ХХ долгожданный шанс на восстановление самостоятельности и независимости. Но силы были неравны, ведь арсенал лжи всегда богаче инструмента правды — Московия красивыми посулами заставила часть «уставшего от войны» украинского общества согласиться на капитуляцию в обмен на пустые обещания «мира».
Но московский мир за два десятилетия интербеллума обернулся для Украины в два искусственных, инспирированных Кремлем голодомора (1921-1923 и 1932-1933) и массового террора с катастрофическими культурными последствиями «Расстрелянного Возрождения». Причем в арсенале московских палачей, за относительно небольшой временной промежуток на фундаменте царской «охранки» выстроили огромную полноценную карательную машину «страны советов», был широкий инструментарий абсолютно лишенный каких-либо нормативно-правовых ограничений – от пыток до массовых внесудебных казней.
Весь необъятный ужас убитых и замученных только за период 1921—1941 украинцев состоит из сплошного ужаса множества локальных трагедий с привязкой к топонимам, которые советская власть пыталась замолчать (ей на руку сыграла Вторая мировая и сдача Украины миром на откуп по ее итогам), но память человеческая сохранила через все семь десятилетий московской оккупации. Одним из лоскутков того московского одеяла смерти была Винницкие казни последних лет советского довоенного господства.
Убийственно-репрессивный маховик московского НКВД на оккупированных украинских землях начал набирать максимальные обороты в 1937-ом, тогда же за решеткой просто по национальному признаку с активной гражданской позицией оказались десятки тысяч, еще до начала той волны террора приказом от 31 июля того же года был установлен «план» для Украины – 28 100 арестованных, 7 800 казненных, из них Винницкая область – 4 000 и 1 000 соответственно.
Но красные палачи очень быстро распробовали вкус украинской крови — всего-то и нужно было, чтобы местная «тройка» (винницкая состояла из В. Чернявского, М. Тимофеева, И. Ярошевского) поставила свою подпись под длинным-предлинным расстрельным списком, и можно было истязать, насиловать, пытать, убивать – фактически одним росчерком пера из жизни вычеркивались десятки, сотни, тысячи людей, провинившихся перед советами самим одним фактом своего существования. Поэтому уже через полгода минимальные лимиты на аресты и расстрелы увеличили на 30 000, в дальнейшем у них уже не было предела. Подтверждено в общей сложности за те два страшных года в Украине было арестовано около 200 000 арестованы и 120 000 человек убиты. Из них только винницкий счет составлял по приблизительным оценкам шестую часть общеукраинского.
Причем работа по ликвидации заключенных была проведена НКВД-овскими палачами без широкой огласки – родным просто сообщалось о ссылке арестованных в сибирские концлагеря «без права переписки», хотя на самом деле их давно остывшие замученные тела уже нашли свой последний земной покой в самом сердце города, Центральном парке, христианском кладбище или фруктовом саду за «режимным» забором.
Возможно, московским оккупантам и удалось бы вместе с жертвами похоронить и само упоминание о преступлении (ведь подавляющая часть винничан даже не догадывались об этом ужасе, а знавшие в опасениях оказаться самим в тех «расстрельных списках» молчали), если бы их вчерашний союзник по оккупации Польши в 1941 году не начал боевые действия против них самих.
Красные перед самым бегством летом 1941-ого значительно пополнили список своих жертв, просто уничтожив уже без фарсовых формальностей всех винницких заключенных. Спешка вызвала нарушение процедуры конфиденциальности казней и захоронения убитых, поэтому уже осенью того же года местные жители обратились к немецким властям с запросом на расследование и эксгумацию известных винницких братских могил жертв кремлевского режима.
Два года игнорирования немецкими оккупантами народного гласа, и летом 1943-его специально созданная ими комиссия по расследованию на территории тех самых, трех известных винницких «режимных объектов» московских карателей таки обнаружила в 95 братских могилах 9 439 тел в том числе женских (все со следами пулевых отверстий или проломов в черепах), из которых идентифицировать удалось из-за течения времени и военных действий лишь 670. Немецкие поражения на фронте остановили расследование, которое так и не было доведено до конца.
После повторной московской оккупации четыре с половиной десятилетия советские власти снова наложили табу на информацию об этом своем преступлении, разрушив памятник на перезахороненных семи могилах, показательно расстреляв на месте раскопок 23 марта 1944-го сто женщин-свидетельниц эксгумации, а прочих спалив в кострище войны как «пушечное мясо» на штурмах Меджибожа, Каменца и Дережни…
Но украинская память пронесла это сквозь все испытания, как и о захоронениях жертв первого красного голодомора 1921—1923 годов в местном парке Козицкого. Поэтому когда очередной московский режим стоял одной ногой в гробу, общественный запрос снова вынес вопрос преступлений советского режима на гребень волны. По инициативе винницкой молодежи в конце 1980-х был установлен памятник на месте братских могил. Вот только расследование так и не было возобновлено, московские убийцы так и не ответили за то свое преступление, поэтому они снова вернулись на цветущую украинскую землю 2014-ом, чтобы напомнить цивилизованному миру о своем кровожадном, не человеческом подобии шокирующими подробностями своих новых зверств.