Профессиональные городские нищие — отдельная каста европейского общества, существовавшая во все времена. Одни государства пытались зарегулировать их деятельность, другие их преследовали, прочие – просто смирившись махнули на них рукой, но от всего этого они не исчезли с чистеньких улиц или изысканных кварталов цивилизованного мира. Попрошайничество — это вообще скорее склад души и своеобразный вид искусства, как сублимированная демонстрация-спекуляция на самой непрезентабельной стороне жизни.
Вычурно-культурной цесарской Австрии, получившей под контроль Буковину в результате Первого раздела Польши и капитуляции Московии в 1774-ом, понадобилось десятилетие, чтобы у столичного магистрата дошли руки до урегулирования вопроса черновицких нищих, которым не только полагалось носить «на сердце» (слева на одежде) отметку установленного образца, но и просить милостыню лишь в строго установленных местах. Вот только и восемь лет спустя дело не сдвинулось с места — целые стаи «сволоты» и «лентяев», как саранча, периодично налетала на буковинскую столицу. Для предотвращения их преступлений черновицкий суд обязал силы правопорядка депортировать нищих за краевые границы, а в случае самовольного возвращения им грозили два десятка плетей и высылка в солдаты.
Однако, судя по количеству и привольной жизни нищих в Черновцах образца начала ХХ века, австрийская власть, как и любая другая на протяжении многих тысячелетий, так и не нашла эффективного средства противостояния появлению и деятельности этого братства, которое не подчиняясь общим социальным законам и нормам, действовало согласно собственным рациональним правилам. У чернивецких профессиональных убогих даже существовало разделение города на сектора для предотвращения конкуренции между своими за милостыню (финансовая состоятельность — ограниченный ресурс). Реальные факты и легенды их жизни, как интересная аутентичная фоновая изюминка, даже нашли отражение в художественной литературе местных авторов тех времен.
Чего стоит один эпизод о подаче по незнанию новенькой врачебной горничной нищему заявившемуся за своим подаянием (как и каждую пятницу в течение четверти века до того) двух леев вместо пяти – проситель не только с возмущением швырнул монету ей в лицо, но еще и пригрозил девушке нажаловаться на нее хозяину. Бедная испуганная служанка тогда заплатила наглецу из своего собственного кармана, а историю ту позднее пересказала всем своим друзьям-знакомым, превратившись в легенду.
Вообще тот самый нахал по имени Нусен в своих извечных черних, заношенных до блеска пиджаке и котелке без оглядки на погоду и время года, ежедневно шедшего по одному и тому же маршруту собирать дань с сердобольных, был колоритной личностью помимо внешности (карлик с высоким лбом, абсолютно лысей головой и седой бородкой) – после его внезапной смерти (несчастный случай на дороге где-то в 1930-х) оказалось, что он не только имел успешного сына-адвоката в богатой австрийской столице, но и владел двумя трехэтажными доходными домами на престижной черновицкой Армянской.
А еще на изысканных улицах буковинского центра часто можно было встретить такого-себе красного Бубу, оборванного заросшего чудаковатого нищего в непременной помятой шляпе, который приставала ко всем прохожим без разбора сана-звания с бессмысленными вопросами. Он милостыню не просил, ему сами давали, чтобы отстал. Но при всей своей недалекости был ярым футбольным болельщиком, который идеально знал все правила и нюансы игры, текущие составы команд и результаты турнира, а при победе любимой команды с детской непосредственностью прыгал по улицам и орал во все горло, щедро даря свою радость горожанам.
И уже «при советах» перед тем, как черновицкие нищие исчезли из своей последней «рабочей» резиденции на Русском кладбище (говорят коммунисты просто вывезли их в один из своих концлагерей), умер один старик из их братства. Умер как праведник, в собственной теплой кровати, в собственном доме… Никто бы на этот факт не обратил особого внимания, если бы на следующий день из квартиры внезапно не исчез его студент-постоялец; тем более, что молодой человек вообще больше не появлялся в городе или своем учебном заведении. Связующим звеном этих двух событий поговаривают выступали валявшиеся рядом з бездыханным телом пустой чехол от матраса (где тот нищий будто-бы хранил все свои накопления в асигнациях) и разорванный наперник с несколькими монетами всередине, который он использовал в качестве подушки.