Война, холод, оккупация. Зима 1941 — 1942. Немецкие войска в Крыму. Прекрасная жемчужина Воронцовского дворца брошена на произвол судьбы — картины вынуты из рам и упакованы в ящики, мраморные бюсты стоят на голом полу, в помещениях температура значительно ниже нуля, к тому же на весь обширный комплекс остались лишь несколько смотрителей во главе с директором музея Степаном Григорьвичем Щеколдиным.
Маленькой группе добровольных работников музея пришлось приспосабливаться к условиям военного времени. Но война войной, а ценнейшие экспонаты настоятельно молили о помощи, ведь низкая температура и влажность могли сделать то, что еще не сподобилась сделать война — полностью их уничтожить. Поэтому картины были вынуты из своих деревянных темниц и просто составлены в библиотеке, а мраморные шедевры вновь заняли свои места на пьедесталах (хоть и не без помощи немецких солдат, так как из мужчин присутствовал лишь Степан Григорьевич).
В один «прекрасный» день женщины-смотрительницы сообщили возвратившемуся из города директору Воронцовского дворца о желании немецкого коменданта Алупки получить облюбованную им картину из числа экспонатов в свое распоряжение, для чего ее следовало вновь оправить в раму. Щеколдин же на это дал настоятельное распоряжение своим подчиненным картины не трогать.
На следующий день взбешенный отказом комендант города Гаук ворвался в музей, грозя всех расстрелять. Да вот незадача — директора музея вновь не оказалось на месте. Не соло нахлебавши (картина не была вставлена в раму, а следовательно не готова к транспортировке) глава оккупационных сил Алупки отправился восвояси.
Действия разворачивались: требования выдать картину Гауку на сей раз исходили от городского головы Б.А. Ступина с аргументацией, что тот может и так все картины забрать, убрав преграды с помощью оружия.
В ответ на это Степан Григорьевич сам отправился в пасть ко льву – коменданту Алупки, тем более, что у него было к главе оккупационных сил города неотложное дело — срочно требовались дрова для обогрева дворцовых помещений, ведь раритеты так капризно переносят холод.
Разговор начался на повышенной ноте Гаук в присутствии пистолетом как главного аргумента со словами: «Кто здесь хозяин? Я или ты?», – вновь потребовал выполнения приказа. На что последовал лаконичный ответ Щеколдина: «Если вы хозяин в городе, то в музее — я. Господин комендант, почему вы разговариваете со мной на «ты»? Мы с вами на брудершафт не пили.»
Слова директора окатили главу алупкинских оккупационных сил холодной волной, вернув разъяренному зверю человеческий облик. Далее разговор продолжался в цивилизованном ключе. По его итогам комендант выразил согласие взять картину лишь на время своего прибывания и то под расписку. Через два месяца, когда срок пребывания Гаука в Алупке истек, картина вновь вернулась в музей.