Военные поселения — экономия для государственного бюджета Российской империи и рабство для всех, кто имел несчастье родится здесь. И это в XIX веке, кода весь остальной мир ступил на дорогу прогресса и созидания! По признанию родившегося в Чугуеве Ильи Репина «хуже было лишь крепостным». Но московитам было не впервой покрывать вызванный тотальной коррупцией и расточительством правящей верхушки государственный денежный дефицит сдиранием последней рубашки со своих подданных, а еще лучше – прикрываясь войной и пустыми лозунгами, отобрать вместе с имуществом и жизнь, чтобы было меньше возмущенных. Веками из российского крестьянина воспитывали раба без права, без голоса, без свободы выбора.
Такой же фокус царский оккупационный режим решил применить на украинцев, которые соблазненные посулами защиты от окатоличивания и свободы самоопределения Михаила Федоровича Романова фактически отвоевали у татар и поляков Дикое Поле, применив инициированную военным министром Аракчеевым практику военных поселений, когда каждый родившийся и проживающий на их территории становился практически рабом под гнетом регламентирующих правил и вооруженных соглядатаев (без разрешения начальства не дозволялось создавать семью, стоить дом, покидать городскую территорию, свободного передвигаться).
Да только постепенное ограничение национальных прав и свобод, завершившееся введением на Слобожанщине и Приднепровье военных поселений, дало обратный эффект: в июне 1819-ого Чугуев восстал, возглавив противостояние московитам по всему краю. Царский режим так испугался, что на усмирение во главе войск был выслан сам петербургский серый кардинал.
Согласно воспоминаниям декабриста Николая Ивановича Тургеньева, записанным в книге «Россия и русские» украинские матери бросали своих малолетних детей под ноги коней царской кавалерии с криками о предпочтении смерти для своих кровинок перед рабской судьбой, уготованной им кровавой империей зла во главе с Александром I.
Практически безоружное восстание было подавлено в считанные дни. Расправой над непокорными руководил сам военный министр Аракчеев (1769 – 1834) — по его приказу в Чугуевском и Таганрогском полках было арестовано две тысячи человек, из которых 235 приговорены к высылке в Оренбургскую крепость, а 275 – к смертной казни, позднее «милостиво» замененной кровавым московитом на битье шпицрунетами, причем этой экзекуции не избежали и женщины.
Приведение приговора в исполнение, по которому каждый приговоренный должен был 24 раза пройти сквозь строй из 500 солдат, получив десять тысяч ударов, было назначено на главном городском плацу Чугуева над Донцом и длилось десять дней. Сам сатрап все это время наслаждался, стоя на возвышении возле Путевого дворца.
Сначала жертву ставили перед ним на колени и Аракчеев вопрошал, хочет ли она в военные поселения, а после единогласного отказа начиналась экзекуция: на n-ом ударе жертва теряла сознание от нестерпимой боли, куски оторванной шпицрунетами человеческой плоти падали на земь, белые кости ребер и лопаток отсвечивали на полуденном солнце… а почти бездыханную жертву тащили и тащили дальше пока она не умирала в страшных муках (против 25 фамилий казненных российский военный министр своей рукой написал «умер»). За десять дней страшной пытке подверглись более трехсот человек.
Черная от горя Украина, и лучшая эпитафия для этого ужаса братской московской любви, написанная великим российским поэтом Александром Пушкиным:
«В столице он — капрал, в Чугуєве — Нерон:
Кинжала Зандова везде достоин он».