Душа хрупкого, впечатлительного и застенчивого сына пирятинского почтмейстера Николая Таволги-Мокрицкого с детства тянулась к прекрасному, но честь казацких предков (основатель рода Таволга был казаком с реки Мокрицы) диктовала свои условия – умение ездить на лошадях было отличающиеся условием настоящего мужчины. Вот только однажды лошадь сбросил мальчика, встав на дыбы, после того малыш начал страшно заикаться и обходить животных десятой дорогой.
Начало обучения в Полтавском доме воспитания детей бедных дворян (его мать, Ульяна Григорович, была из аристократов) в восьмилетнем возрасте стал для Аполлона настоящим выходом – хорошая компания, образованные учителя, светские науки… и никаких лошадей. Причем одаренный парень сразу стал любимцем Ивана Котляревского.
Шесть лет пролетели как один день, и вот он уже ученик знаменитой Нежинской гимназии Безбородько, где он нашел единомышленников, которые пройдут с ним жизненный путь: Николай Гоголь, Евгений Гребенка, Яков де Бельмен, Александр Данилевский, Николай Гербель и извечный товарищ в яблоневых походах по окружающим садам Нестор Кукульник. Повезло и с учителями, особенно изобразительного искусства – Капитон Павлов, который сам был тонким ценителем полотна и кисти, вдохновенно учил своих подопечных любить рисование.
Но реальная жизнь требовало более практической и доходной профессии – поэтому в столице империи была выбрана для получения диплома медицина. С делом не по сердцу не задалась, и Аполлон Мокрицкий вынужден был устроиться писарем на службу в департамент горных и соляных дел – это позволило при поддержке земляка с Пирятина, конференц-секретаря Академии художеств В.Григоровича, стать в двадцать один год вольным слушателем этого петербургского ВУЗа, где фортуна вновь улыбнулась ему, подарив знакомство с академиком Алексеем Венециановым.
Преждевременная смерть отца заставила парня в 1833-ем вернуться домой, чтобы обеспечивать семью и свое дальнейшее обучение. Он рисовал, рисовал, рисовал портреты на заказ состоятельных украинских господ без остановки на отдых. Год такой изнурительной работы, и юноша смог вернуться в Петербург, оставляя за плечами два безнадежных любви – к жене старшего брата Амалии Данилевской и первой красавицы Полтавщины Сонечке Вишневской.
Продолжением его художественного обучения по классу исторической и портретной живописи руководил Венецианов, а позднее – Брюллов в виду тяжелой болезни первого. Серебряная медаль 2-й степени, академический пансион, Большая серебряная медаль за «Святого Себастьяна» и та золотая за «Римлянку, кормящую грудью отца»…
Именно тогда ему пришлось сыграть значимую роль в судьбе великого украинского Кобзаря, о чем первая запись в дневнике Мокрицкого появляется 18 марта 1837 года (просьба к Брюллову о помощи в освобождении Т. Шевченко из крепостничества), а уже 31 марта мастер поручает Аполлону пригласить в свою студию воспитателя наследника престола, Василия Жуковского, за деньги от лотерейного розыгрыша портрета которого через год (4 мая 1838-го) великий украинский поэт был выкуплен из неволи.
Так и не получив зарубежной стажировки за государственный счет, Мокрицкий с дипломом свободного художника отправился в Италию сам 2 сентября 1841 года за деньги полученные от написания портретов в течение двух лет в родном Пирятине и лотерейного розыгрыша своей конкурсной картины. Причем слухи о его успешном мяуканье и работу за рубежом пришли к Альма-Матер, и Петербург выделил же ему двухлетнее денежное содержание.
Вдохновленный пятилетней итальянской жизнью, после возвращения на родину Аполлон Николаевич хотел создать при Киевском университете святого Владимира собственную художественную школу, но получил отказ от царской власти. Поэтому в 1849 году он переезжает в Москву, чтобы зарабатывать на хлеб в качестве преподавателя Училища живописи и ваяния с квартирой за казенный счет.
Преподавание, рисование, счастливый союз с дальней родственницей М. Башилова Марией, двое сыновей, профессорское звание, благодарные ученики и спокойная смерть в пятьдесят девять. Вот только из того огромного художественного наследия Мокрицкого до наших дней сохранялось лишь тринадцать известных картин.