Ее жизнь – олицетворение судьбы украинской земли ужасного ХХ века: кровь, пот, слезы … и гордо поднятая голова в непоколебимой вере в торжество справедливости в борьбе за свободу своего народа. Одному Богу было известно сколько боли вынесла душа, сколько мужества стоило держать удар за ударом, сколько слез пролила в одиночестве эта хрупкая украиночка по своим детям. И никто не скажет за что этой обычной селянке из львовского Красного выпала такая тяжелая и вместе с тем высокая миссия быть Матерью Героев.
Рожденная в светлый праздник Сретения Господня (2 февраля 1888) Парасковия была одной из одиннадцати детей состоятельной семьи Федора Постолюка и Софии Ласки-Постолюк. Духовная связь ее семьи с движением сопротивления оккупации начался еще с младшего брата Оксентия, который в 1914-м вступил в ряды Сечевых Стрельцов, а после восстановления украинской независимости четыре года спустя – Украинской Галичской армии.
Поэтому супруги Парасковии и Степана Кук (женаты с 1908 года) воспитывали своих шестерых детей (еще двое умерли раннем детстве) в духе порядка, закона и справедливости, несмотря на испытания австрийской, польской и первой московской оккупацией, которые в течение освободительной войны огненным смерчем прокатились по их судьбах (село Красное перманентно попадало в зону боевых действий). И в то нелегкое время (мадьяры с московскими черкесами спалили часть сельских домов при отступлении, поляки били, арестовывали и отправляли в лагеря для интернированных, красные – грабили) Парасковия находила возможность помагать нуждающимся чем могла.
В непродолжительный период затишья интербеллума трудолюбивая семья увеличила свои владения до восьми моргов (что было довольно немного для такой большой семьи), отец поднялся по карьерной лестнице до «магазинера» (завсклада на железнодорожной станции), дети получили образование в различных учебных заведениях, а старший Василий в 1932-ем даже поступил в юридические студии Любленського университета.
Но «маленькие дети – маленькие бедки, подрастают детки – подростают бедки» – первый раз старшего Василия польские власти арестовали за участие в Организации Украинских Националистов в том же 1932-ом, но ввиду отсутствии доказательств вины отпустили его через три месяца. Далее будут второй бездоказательный арест Василия в 1933-ем (обвинение в распространении революционных листовок) и 18 октября того же года его брата Илария по сфабрикованному обвинению в поджоге польских поместий (полицейские подбросили бутылку с серной кислотой в дом Куков). А двадцать шестого октября пришли и за его старшим братом, который только что вернулся с любленського обучения – оба, несмотря на защиту Степана Шухевича, получили по восемнадцать месяцев заключения, реально растянувшихся до 1936-го из-за не зачисления срока предварительного заключения (отбывали в тюрьме Золочевского замка и польском Радоме).
Уже весной следующего 1937-го в связи с нападением на польского помещика в селе Белзец Илария снова арестовали. Его опять-таки защищал Степан Шухевич, но судьба юноши уже была решена – любимый «Мезинчик» матери был осужден на смерть. Адвокат был потрясен до глубины души, когда эта мужественная женщина вышла с последнего свидания с сыном с сухими глазами и гордо поднятым подбородком, чтобы не дать насладиться польским палачам своим горем, да еще и позаботилась о гостинец для защитника – курочке. Прощальные слова Парасковии к Иларию стали его вдохновением мужественно принять смерть из рук палачей за правду и свободу, то были слова силы, а не боли. Идя домой вместе со своими прочими детьми через толпу полицейских, что высыпали позлорадствовать с украинского горя, эта мужественная женщина сказала: «Смеемся, дети, наших слез они не увидят!»
А в мае того же года Василию Куку пришлось перейти в подполье на целых семнадцать лет, учитывая преследования польской, а затем московской власти. Сердце матери разрывалось теперь уже за судьбу двух сыновей.
На этом удары не закончились – в 1939-м преследования польский банда бывших полицаев начала преследования украинских деятелей «Просвіти», что заставило будущего наследника хозяйства Куков, Илька, прятаться, позднее вступить в ряды ОУН, за что осенью 1939-го он был расстрелян польской жандармерией на Дубенщине. Парасковия с этой потерей так и не смирилась, всю жизнь ждала возвращения своего мальчика, разговаривала с ним во сне.
С советской оккупацией 1939 года на Галичину пришли еще более жестокие угнетатели украинской идентичности, они пытали и убивали только по национальному признаку и старых, и малых. Единственная дочь Куков, Ева, чтобы спрятаться от красных должна была тайно уехать в Холм и там, под немецкой оккупацией пережидать до июня 1941-го. Двух самых младших Куков, девятнадцатилетнего Филимона и пятнадцатилетнего Ивана, 1 апреля 1940 года советские каратели НКВД арестовали за принадлежность к ОУН и осудили на восемь лет лишения свободы (через год вывезены в глубинную тюрьму Московии).
Парасковия и Степан остались одни. Земли их красные забрали в колхоз, а самих все время держала под наблюдением с постоянной угрозой ссылки в концлагеря Сибири. Они прятались, в промежутках обрабатывая небольшой клочок возле дома. Затем была немецкая оккупация, возвращение Евы, террор польских банд, которые убили брата Матери Героев, Оксентия Постолюка…
В 1944-м советские оккупанты вернулись в Красное: колхоз, преследования, Ева скрывается во Львове и умирает 26 сентября 1946-го, ее муж погибает в подполье. Радость возвращения Ивана с войны продолжалась недолго – в 1950-ом его, Парасковию и Степана московиты арестовали и долго мучили в застенках (морили голодом, избивали, выдергивали волосы, вешали и снимали, когда теряли сознание, устраивали провокации, использовали маленького внука, чтобы растрогать бабье сердце) в попытке получить информацию о Василии, трехлетнего сына Юрия которого забрали у бабушки и отдали в детский дом под чужим фамилиям с записью «русский» в графе национальность. Но информации о последнем главе УПА красные от матери так и не получили, а отец ничего не знал.
Парасковию отправили в концлагерь в Иркутской области, а после амнистии 1953-го приклонить голову ей с мужем было негде – их дом советская власть разделила пополам и отдала своим «новым гражданам». Они жили у неравнодушных людей, хотя в конце концов весь дом вернулся в их собственность. В своем доме Степан Кук и умер в 1959-ем, а супруга, «Скорбящая Мать» как ее называли в народе, пережила его на шестнадцать лет и отошла в вечность 26 июля 1975 года под проводы всей деревни.