Лето 1887 года во Львове выдалось жарким — не только из-за солнца, что припекало старые камяницы Галичины, но и из-за новости, что всколыхнула интеллигентную среду. В типографии Научного общества имени Тараса Шевченко увидел свет альманах, подобного которому украинская культура еще не знала. Его назвали просто — «Первый венок», но для многих он стал первым дыханием свободы, первым голосом, что прорвал молчание, — первым украинским феминистическим манифестом, сказанным устами самих женщин.
Над изданием трудились те, кого впоследствии назовут «матерями женского движения в Украине» — Олена Пчилка, Наталья Кобринская и, среди прочих, молодая София Окуневская, тогда еще начинающая врач с незаурядным литературным чутьем. А за кулисами, чутким редактором, автором дизайна политурки и моральным камертоном этого издания был сам Иван Франко — тот, кто, по словам Натальи Кобринской, «слышит женскую душу сквозь стыд, боль и молчание».
Вот только время появления столь прогресивного альманаха было не совсем благоприятным… Права женщины в те седые патриархальные аремена были еще не требование, а лишь тихой надеждой. Галичина жила между церковным звоном и бюрократическими рескриптами Вены, женщина же — между домашним очагом и диктатом «честной скромности». Именно поэтому «Первый венок» стал настоящей революцией — не громкой, но такой, что прорастает корнями в сознание.
Сборник вместил 464 страницы и был отредактирован Кобринской и Пчилкой, а поддержан Франком. Примечательно, что государственная помощь Кобринской как вдове священника на тот момент составляла всего 5 рублей в месяц — и именно на эти средства частично держалось издание. Но больше всего оно держалось на воле этих неординарных фигур, которым хватило воли фактически выступить против векового устройства всего мира.
«Первый венок» объединил 17 авторок из разных частей Украины — как из подавстрийской, так и из подроссийской. Было напечатано 43 произведения: рассказы, стихи, этнографические исследования, научные статьи. Здесь были голоса не только домашних хранительниц, но и женщин, что писали о гендере, праве, достоинстве, образовании, общественном участии. Как вспоминала Кобринская, «интеллигентная женщина наша почувствовала себя одновременно и русинкой, и человеком», — имея в виду полноправным гражданином со всем объємом присущих ему прав и обязанностей, человека с правом голоса.
Среди авторок дебютировала София Окуневская, скрывшись за скромным литературным псевдонимом Ерина ХХХ. Она опубликовала рассказ «Песок. Песок!», описывающий урбанистические будни и эмоциональную пустоту современного города — произведение на удивление модерное и психологически глубокое. Кроме того, она представила этнографическое исследование «Родинная неволя в песнях и обрядах свадебных», где впервые среди женщин-ученых сделала попытку проанализировать фольклор сквозь призму женского восприятия вековых традиций. Именно эти работы, хоть и небольшие по объему, стали прорывными, ведь их авторка, первая украинская женщина-врач, студентка Цюрихского университета, писала не из кабинета, а из жизни, не из книг, по собственному опыту. Так рождался новый мощный голос Украины — женский, сознательный, профессиональный.
Некоторые литературоведы впоследствии назвали «Первый венок» в женской литературе тем, чем был «Кобзарь» Шевченко для мужской — заветом пробуждения. Как и в «Кобзаре», здесь речь шла не только о красном слове, но о становлении нации — в слове, в памяти, в борьбе. Но на этот раз — становлении женской нации, отдельной и полноценной.
«Первый венок» стал первым и последним подобным изданием на десятилетия. Его судьба — как и судьба многих его авторок — была непростой: замалчивание, тень советского неприятия, идеологическая стерильность ХХ века. Но память осталась. Как и следы на пути, который он открыл.
Сегодня «Первый венок» — не просто исторический факт, а символ начала украинского женского самоопределения. Это было время, когда женщина еще не имела права голоса, но уже умела говорить. Когда не сидела за парламентской скамьей, но уже вершила историю. И голос Софии Окуневской, Натальи Кобринской, Елены Пчилки — это голоса не прошлого, а будущего, что прорастало именно тогда, среди запаха типографской краски, книжной обложки и сердец, что ждали перемен.