Шебутной и ловкий старичок с аккуратной бородкой, всегда в соломенной шляпе, из-под которой за всем дворовым хозяйством внимательно следят острые глазки-пуговки – так утверждает народная молва. Потому это большой вопрос, кто больше хозяин во дворе: человек или дворовик. Кожаные сапожки на мягкой подошве, кнут за поясом — он выхаживает павлином среди домашних животных, заглядывает в каждый угол сарая, конюшни, курятника иль хлева, держит под контролем все запасы сено-соломы, знает на перечет все банки-склянки-кувшины в подвале.
Дух двора — лучший друг и помощников домового только тот хозяйничает в доме, а дворовик — во дворе и вход в жилище ему заказан. На его попечении находится порядок на подворье (бережет его от неурядицы, пожара, грабежа) и здоровье наименьшего хозяйственного животного.
Два века в пределах вечности – капля в море, кажется этот горьковатый на привкус овощ с глянцевыми боками был на украинских грядках всегда. Он пришел в украинскую кухню, пропутешествовав через полмира из далекого Китая через Южную Європу, чтобы быстро отвоевать свою долю летне-зимнего стола. И если летние блюда из баклажанов украинцами были большей частью позаимствованы из других культур, заготовка на предстоящие холода и их многочисленные праздники – изобретение сугубо местное.
Самые удивительные свойства синих баклажанов, как их называли еще столетие назад (под тем же именем, но с прилагательным «красные» выступали помидоры) – значительное улучшение вкусовых свойств при минимальной термической обработке и длительное хранение без дополнительных условий после периода перекисания. К тому же кроме элементарных специй они не требуют обязательных дополнительных спутников.
В мире есть немало стран, в фольклоре которых с давних времен живет поверье: кто забудет обычаи своих предков, не будет счастлив на земле, а душа его после смерти обречена на вечные скитания меж миров, не находя ни пристанища, ни покоя, их будут карать и люди, и боги. Человек без корней, как перекати-поле, – сердце потерянное, душа заблудшая, ибо чужая она и своим, и не своим. Поэтому в Украине культ почитания предков и их покровителя Деда – одна из фундаментальных традиций, на которой тысячелетиями зиждется украинство.
В древние славянские времена этот день также звали Сварожинами-Зворожинами, как целостное принятие круговорота жизни и осознание скорого неотвратимого приближения часа отправления каждого на Луки Сварожи. Традиционно в этот день без оглядки на капризы природы украинцы в семейном кругу готовили обрядовую кулешу обязательно на костре, чтобы пар из ее котелка достигал самых небес и достался каждому из предков. Члены же семьи, получив свою порцию, рассаживались кругом вокруг костра просто на землю и в молчаливом согласии наслаждались вкуснейшей кашей за себя и за тех, кого уже никогда не будет рядом.
Он родился полтавчанином, а умер уроженцем Луцка, прожив двадцать лет после своей фактической смерти — человек будущего, человек загадка, история жизни которого – гремучий коктейль из запутанных фактов и выдумок. Такие неординарно-одаренные личности, упрямо шагающие впереди своего времени, сами по себе превращаются в яркую легенду, а привкус тайны превращает их в сверхновую, становящуюся центром тяготения маленькой вселенной. И хотя на надгробии стоит имя Юрий Кондратюк, родился он Александром Шаргеем — украинский ученый, изобретатель, основоположник теории космонавтики и ракетостроения.
Студенческое дитя, что в Полтавских епархиальных сведениях обозначено как сын Гната Бенедиктовича Шаргея и его законной супруги Людмилы Львовны в девичестве баронессы Шлипенбах, рожденный 9 июля 1897 и крещен Александром 28 июля того же года. Судьбу рано осиротевшего мальчика (мать умерла в больнице для душевнобольных, когда он был еще совсем малышом, отец — в 1910-ом) фактически определили две женщины и неродный дед: полтавская бабушка Екатерина Кирилловна, ее второй муж Яким Никитович Даценко и мачеха, Елена Кареева.
Странно, его фамилия, казалось бы, предвещала ему умелое обращение с раскаленным металлом меж молотом и наковальней… но кровь предков, видимо, накопив за столетие мудрость вселенной, трансформировала его способности в более творческое и мирное русло, подарив несомненный огромную украинскую душу, музыкальный талант и хорошие способности к изготовлению бандур. Олекса Коваль – украинский националист, альтруист, библиофил, историк, кобзарь и бандурист.
Детство в уютном днепровском Подгорном, отцовская плотничная наука, юношеский подработок в одной из многочисленных немецких колоний украинского Левобережья, рабочее дело на Екатеринославском металлургическом, пионервожатво… все это было лишь призрачным антуражем к настоящему призванию его жизни — бандуры и кобзарства, недаром же судьба ему подарила шанс учиться у самого Феодосия Часныка.
Особенный день в украинском народном календаре, который приходится на то время, когда кристаллизованная борьба лета с зимой приближается к своему апогею, и тепло ощутимо начинает сдавать свои позиции. 4 октября с давних времен называли Лешегоном, потому как перед долгой зимней спячкой хозяин леса в последний раз устраивает настоящие игры-забавы, которые почти иллюзорно ощущаются в воздухе, застывшем в предчувствии надвигающейся недобрых времен.
Тяжелые вздохи и пронзительный свист, внезапные завихрения опавшей листвы и треск ломающихся веток, неожиданная гон зверей и похожий на скрежет хохот.., которые эхом разносятся по округе среди абсолютной тишины глухих чащ заставляют стынуть кровь в жилах и замирать сердце. Неудивительно, что встреча с лешим лицом к лицу, тем более — прямой взгляд глаза в глаза, как говорят, сводит человека с ума.
Тот центр притяжения пестрого львовского общества, о стены которого то и дело разбивались волны религиозных, национальных, социальных… споров, чтобы наконец схлынуть навсегда. «Львовская опера» стала той совершенной во всех смыслах архитектурной жемчужиной, ради которой целую реку спрятали под землю, изменив образ центра средневекового города на тот, признанный всемирным культурным наследием, известный и ценимый сейчас не только в Украине, но и далеко за ее пределами.
Говорят, контролировавшая строительство театра комиссия была настолько придирчива к каждой детали не только воплощения в жизнь архитектурного проекта, но и каждой мелочи внутреннего оснащения, что такая основополагающая деталь интерьера, как главный сценический занавес, стала предметом многомесячных жарких дискуссий и споров. Ведь именно она фактически выступала визитной карточкой театральной мистерии как главный фасад – экстерьерной для самого здания.