Он родился на берегах Днепра, а закончил свои дни в Массачусетсе. Его юность прошла в революционном Киеве, а зрелость — в лабораториях Гарварда и секретных центрах американского військово-промислового комплексу . Он — Джордж Богдан Кистяковский, ученый со сложной судьбой, на грани между гуманистическими идеалами и прикладной военной наукой.
Георгий Богдан Кистяковский родился в 1900 году в славной киевской семье: его дед, Александр Кистяковский, был известным правоведом, криминалистом, профессором университета Святого Владимира; отец, Георгий, — философ права, один из идеологов либерального украинского национализма начала XX века, член Центральной Рады. Не удивительно, что именно в семейном кругу, где мыслили только государственными категориями, младых ногтей Богдан впервые услышал слова «ответственность», «свобода», «гуманизм» — понятия, которые позже стали основой его мировоззрения.
Юность же Богдана пришлась на годы бурных событий Освободительной борьбы, в которой Украина, к великому сожалению, проиграла — красные оккупанты его арестовали. Неизвестно какое ужасное будущее его ждало, но вмешалась судьба: побег из тюрьмы, Сербия, Германия… а там и Статуя Свободы замаячила на горизонте.
Докторская степень, полученная им в Германии в возрасте всего двадцати пяти лет, в США оказалась Кистяковскому очень кстати. Для облегчения общения со студентами Гарварда, где он на следующий год начал преподавать, Георгий стал зваться на английский манер Джорджем. Его академическая карьера была стремительной: как специалистом по физической химии, сосредоточившись на исследованиях термодинамики и детонаций, уже в середине 1930-х Кистяковский — одна из ключевых фигур в области исследования взрывчатых веществ (его поведенческие прогнозы химических веществ воплощались в жизнь с точностью до микросекунды).
Именно эта репутация привела Богдана к одной из самых секретных программ в истории человечества — проекту «Манхэттен». Интересный факт: Кистяковский не был полностью посвящен в начальные этапы проекта. Его пригласили, когда стало очевидным, что обычные химики не справятся с задачей создания так называемых взрывных линз — системы из нескольких слоев взрывчатки, которые должны были одновременно и симметрично сжать плутониевое ядро. Именно эта задача, с тонкой математикой, физикой и химией, стала его полем битвы.
Его линзы работали. И взрыв на полигоне Тринити в июле 1945 года стал кульминацией всей работы.
Несмотря на технический триумф, Кистяковский не праздновал. Когда он увидел грибовидное облако-символ эпохи, которую он помог открыть, — то, по свидетельствам очевидцев, лишь молча опустил голову. Позже, после Хиросимы и Нагасаки, он публично сожалел, что не сделал больше для остановки использование ядерного оружия против гражданского населения. В одной из поздних бесед он признался: «Если бы я знал, что моя наука станет инструментом массового уничтожения, я бы остановился еще на подступах.»
В начале 1950-х годов Джорж стал советником по научным вопросам президента Эйзенхауэра, так как это была эпоха холодной войны, и именно ученые все больше влияли на политику. На этой должности украинец отстаивал не только технологическое превосходство США с учетом его морально-этической составляющей – поддерживал программу ограничения ядерных испытаний и разработку исключительно оборонительных технологий без наступательной составляющей. Недаром в качестве гарвардского профессора он заслужил уважение и авторитет за свои принципы не только среди коллег, что было сложнее и оттого ценнее — среди студентов. Известно, что он даже отказался консультировать правительство по поводу химического оружия, мотивируя это несовместимостью с этикой ученого.
Хотя жизнь Кистяковского прошла в США, до последнего вздоха остался и в убеждениях, и душой украинцем. Свое прочное положение и авторитет в сердце мировой демократии он с юношеским задором даже в довольно преклонных годах продолжал использовать для поддержки диссидентов, в частности украинских ученых, попадавших под давление советской власти, ибо верил, что наука должна быть свободной от диктата идеологии.
Человек-легенда, которому под ноги постелили лавровые ветви в знак признания выдающихся научных достижений все ведущие университеты демократического мира обеих полушарий Земли, окончательно превратился в таковую 7 декабря 1982 года, оставив по себе настолько стойкий культ, что даже спустя четыре десятилетия художественная экранизация его истории взяла семь «Оскаров». Ведь история Георгия-Джорджа Кистяковского — это рассказ о личности, которая соединила в себе научную гениальность, гражданскую смелость и гуманизм: «Прогресс без морального контроля — лишь иллюзия продвижения, и даже самые глубокие знания не должны отрываться от этической почвы. В конце концов, не формулы определяют будущее, а выбор, который делает человек с этими формулами в руках».