Цветок самых сильных и отважный, который не каждому смертному дается в руки. Он достается как награда только избранным, а его нежные лепестки сродни самому горячему любовному признанию. Ведь растет он только высоко в горах, чудом уцепившись тонкими нитями жизни за отвесные скалы. Эдельвейс еще зовут “цветком Прометея” в память о мученической смерти на утесе того, кто подарил человеку огонь.
На латыни “леотоподиум” означает львиная лапа, что обусловлено визуальной схожестью контуров цветка с лапкой кошачьих, в момент, когда у нее выпущены острые коготки. А название “эдельвейс” происходит он немецкого, в которого “эдель” – благородный, а “вейс” – белый. В народе этот высокогорный цветок еще называют “шелковой косицей” и он часто фигурирует в фольклоре жителей Карпат и Альп. Так например говорят, что ни один гуцул не мог сделать предложение любимой без этого цветка.
Органных дел мастера – особая каста в музыкальном мире, ведь они создают самые большие инструменты в мире, от звучания которых зависят духовный покой целых городов, ведь без них не обходилась ни один мало-мальски уважающая себя община костела. Им поклонялись как богам, их имена знали все, с ними общались великие мира сего.
На рубеже XIX и ХХ веков главным поставщиком органостроителей на рынок Восточной Европы была мастерская Яна Сливинского, лучшие из лучших учеников которого, приобретя достаточную квалификацию и мастерство, открывали собственное дело, чтобы величественные музыкальные инструменты клеймить собственным именем. Так было с Игнацием Жебровским, Брониславом Маркевичем, Вацлавом Бернацким…
Роскошный участок в нескольких минутах от центра Екатеринославля, земли которого каскадам сбегали с самым волнам Великой украинской реки, зачаровывающей рокотом своих быстрых волн и темной бездной омута глубин. Счастье иметь такое сокровище выпадает не часто в жизни даже избранным, и берегут его как самый ценный бриллиант короны, иногда не отказывая себе в удовольствии покрасоваться перед ценителями.
Вот почему Лазарь Глобавсеми правдами и неправдами старался оставить за собой имение на Днепровском берегу. Лишь имя Светлейшего (как откажешь фавориту самой царицы) и баснословная по тем временам сумма в три тысячи рублей смогли заставить зимового казака отказаться от своей вотчины в пользу Григория Потемкина в 1787-ом.
Довоенный Львов – изящная жемчужина Галицкой короны, по улицам которой летают духи прошлого и ароматы манящего кофе. Здесь жизнь течет неспешно-расслаблено среди уюта изысканных кондитерских и кофеен. Кстати первые отличались от вторых коротким рабочим днем, подачей исключительно кулинарных шедевров с кофе или чаем и названием по имени своих владельцев. Кофейни же были с претензией на европейский стиль: от названия (“De la Paix”, “Grand”, “Европейская”) до подачи легких закусок и спиртного (по состоянию на начало 1930-х в городе их насчитывалось шестнадцать). Причем и в тех, и в других посетители могли заказать несколько видов кофе: по-варшавски (половинное наполнение чашки), по-венски (приготовленная в специальном сосуде), капучино или кофе со сметанкой (сливки). А еще были молочные кафе.
Для более невзыскательной публики существовали трактиры, самым представительным во Львове из которых считался “Атлас”. Здесь подавали холодные и горячие блюда да алкоголь в неограниченном количестве. “Под тремя коронами” славилась разнообразием блюд, что обеспечило ему популярность и завсегдатаев от искусства таких, как Стефаник, Франко, Самийленко. Однако были и заведения, в которых от “большого” доверия к клиентам питейные кружки приковывали к столам цепями.
Власть имущие “от народа” всегда мало общего имели с этим самым народом за исключением общественного блага, которым первые распоряжались во всю полноту своих возможностей без зазрения совести как личным, а последний – довольствовался оставшимися после хозяев коммунистической жизни крохами. Но порой желания партократической верхушки и вовсе переходили в категорию “почти не возможно”, но в союзе для КГБ ничего не возможного не было.
Чета Горбачевых, на которых Запад возлагал так много надежд как носителей новой идеи, по-сути оказалась обременена все тем же набором пороков, как и многие высшие руководители страны процветающего коммунизма до них. Чего стоит лишь история “Ореанды”, связанная с их именами…
Как часто долгожданного мига счастья приходится ждать годы и годы, пробираясь сквозь тернии неразделенной любви и разочарований. И чем эмоциональней натура, тем больнее пережить эти страшные годы духовного одиночества среди толпы безразличия. А Лариса Петровна Косачь или Леся Украинка, которую любят и чтят во всем мире за мелодичный слог, была как она сама о себе говорила: “Скептичная умом, фанатичная чувством”, – хотя одни называли ее “ангелом” (Ольга Кобылянская), а другие – “единственным мужчиной в украинской литературе” (Иван Франко).
Первое девичье влечение пришло к Лесе, как называли ее домашние, еще в ранней юности, ведь объект был тут рядом – руку протяни, – Лев Ярмило, волынский племянник ее дяди, чудно играл на свирели и романтично катал ее на лодке, но детские чувства рассеялись как утренний туман, когда объект страсти пропал из поля зрения.
Оккупационная власть всегда старается максимально охватить все сферы жизни новоподчиненных территорий для получения контроля над сердцами и умами покоренных. Тем более если речь идет о россиянах, у которых светская и церковная власть во все времена шли рука об руку для достижения единой цели – порабощение и подчинение без исключений, без скидок на толерантности, с применением любых возможных средств.
Полный контроль над всей территорией Украины для оправдания существования самих себя – голубая мечта московитских правителей, так что не вызывает удивления тот факт, что во время Первой мировой, уже летом 1914 года, Западная Украина была оккупирована. Одним из последствий этого стало ползучее наступление на католические и греко-католические общины.