Органных дел мастера – особая каста в музыкальном мире, ведь они создают самые большие инструменты в мире, от звучания которых зависят духовный покой целых городов, ведь без них не обходилась ни один мало-мальски уважающая себя община костела. Им поклонялись как богам, их имена знали все, с ними общались великие мира сего.
На рубеже XIX и ХХ веков главным поставщиком органостроителей на рынок Восточной Европы была мастерская Яна Сливинского, лучшие из лучших учеников которого, приобретя достаточную квалификацию и мастерство, открывали собственное дело, чтобы величественные музыкальные инструменты клеймить собственным именем. Так было с Игнацием Жебровским, Брониславом Маркевичем, Вацлавом Бернацким…
Роскошный участок в нескольких минутах от центра Екатеринославля, земли которого каскадам сбегали с самым волнам Великой украинской реки, зачаровывающей рокотом своих быстрых волн и темной бездной омута глубин. Счастье иметь такое сокровище выпадает не часто в жизни даже избранным, и берегут его как самый ценный бриллиант короны, иногда не отказывая себе в удовольствии покрасоваться перед ценителями.
Вот почему Лазарь Глоба всеми правдами и неправдами старался оставить за собой имение на Днепровском берегу. Лишь имя Светлейшего (как откажешь фавориту самой царицы) и баснословная по тем временам сумма в три тысячи рублей смогли заставить зимового казака отказаться от своей вотчины в пользу Григория Потемкина в 1787-ом.
Довоенный Львов – изящная жемчужина Галицкой короны, по улицам которой летают духи прошлого и ароматы манящего кофе. Здесь жизнь течет неспешно-расслаблено среди уюта изысканных кондитерских и кофеен. Кстати первые отличались от вторых коротким рабочим днем, подачей исключительно кулинарных шедевров с кофе или чаем и названием по имени своих владельцев. Кофейни же были с претензией на европейский стиль: от названия («De la Paix», «Grand», «Европейская») до подачи легких закусок и спиртного (по состоянию на начало 1930-х в городе их насчитывалось шестнадцать). Причем и в тех, и в других посетители могли заказать несколько видов кофе: по-варшавски (половинное наполнение чашки), по-венски (приготовленная в специальном сосуде), капучино или кофе со сметанкой (сливки). А еще были молочные кафе.
Для более невзыскательной публики существовали трактиры, самым представительным во Львове из которых считался «Атлас». Здесь подавали холодные и горячие блюда да алкоголь в неограниченном количестве. «Под тремя коронами» славилась разнообразием блюд, что обеспечило ему популярность и завсегдатаев от искусства таких, как Стефаник, Франко, Самийленко. Однако были и заведения, в которых от «большого» доверия к клиентам питейные кружки приковывали к столам цепями.
Власть имущие «от народа» всегда мало общего имели с этим самым народом за исключением общественного блага, которым первые распоряжались во всю полноту своих возможностей без зазрения совести как личным, а последний – довольствовался оставшимися после хозяев коммунистической жизни крохами. Но порой желания партократической верхушки и вовсе переходили в категорию «почти не возможно», но в союзе для КГБ ничего не возможного не было.
Чета Горбачевых, на которых Запад возлагал так много надежд как носителей новой идеи, по-сути оказалась обременена все тем же набором пороков, как и многие высшие руководители страны процветающего коммунизма до них. Чего стоит лишь история «Ореанды», связанная с их именами…
Как часто долгожданного мига счастья приходится ждать годы и годы, пробираясь сквозь тернии неразделенной любви и разочарований. И чем эмоциональней натура, тем больнее пережить эти страшные годы духовного одиночества среди толпы безразличия. А Лариса Петровна Косачь или Леся Украинка, которую любят и чтят во всем мире за мелодичный слог, была как она сама о себе говорила: «Скептичная умом, фанатичная чувством», – хотя одни называли ее «ангелом» (Ольга Кобылянская), а другие – «единственным мужчиной в украинской литературе» (Иван Франко).
Первое девичье влечение пришло к Лесе, как называли ее домашние, еще в ранней юности, ведь объект был тут рядом – руку протяни, – Лев Ярмило, волынский племянник ее дяди, чудно играл на свирели и романтично катал ее на лодке, но детские чувства рассеялись как утренний туман, когда объект страсти пропал из поля зрения.
Оккупационная власть всегда старается максимально охватить все сферы жизни новоподчиненных территорий для получения контроля над сердцами и умами покоренных. Тем более если речь идет о россиянах, у которых светская и церковная власть во все времена шли рука об руку для достижения единой цели – порабощение и подчинение без исключений, без скидок на толерантности, с применением любых возможных средств.
Полный контроль над всей территорией Украины для оправдания существования самих себя – голубая мечта московитских правителей, так что не вызывает удивления тот факт, что во время Первой мировой, уже летом 1914 года, Западная Украина была оккупирована. Одним из последствий этого стало ползучее наступление на католические и греко-католические общины.
Кто бы мог подумать, что сын генерал-майора, астраханского губернатора и правителя Кавказского наместничества окажется таким увлеченным сельскохозяйственным деятелем. Нет, конечно же детство и юность Виктора Скаржинского проходили по шаблону: Херсон, Николаевский кадетский корпус, благородный университетский пансион в Москве, служба в Департаменте народного просвещения в Петербурге. Но голос крови звал его назад в херсонские степи, и спустя всего шесть лет последовала отставка и возвращение домой в 1811-ом.
Однако вплотную заняться своими «Трикратами» Виктору Петровичу помешала война 1812 года. И хотя губерния была освобождена от воинского призыва, он был одним из первых, кто собрал эскадрон ополчения в 188 человек и полностью его обмундировал и вооружил. Херсонцы сражались под знаменами отряда генерала Медера в Несвиже, а затем корпуса адмирала Чичагова. Причем военные заслуги Скаржинского в свое время отмечали военный министр Барклай де Толли и герцог де Ришелье.