Серое ничто карельской глубинки, известное как урочище Сандармах, так и осталось бы всего-навсего пятнышком на карте очередной московской империи в цветах крови, если бы эту землю палачи из НКВД без суда и следствия (ибо тот фарс с расстрельными тройками, выносившими смертные приговоры тысячами в день нельзя было даже отдаленно назвать правосудием) так обильно не усеяли телами своих жертв, что даже спустя десятилетия тщательно погребенное в КГБшных архивах чудовищное преступление не стерлось из человеческой памяти.
Пазл предпосылок тех трагических событий начал складываться еще с московской оккупации и установление диктатуры пролетариата на захваченных голодным и злобным красным люмпеном украинских территориях в 1922-ом. Нет, первое десятилетие советщина довольно спокойно относилась к украинскому языку, культуре, традициям и их олицетворению в ярких фигурах тогдашних художников, ученых, политиков, военных, священнослужителей. Ибо при наличии большого количества оставленного на руках оружия после освободительной войны 1918 – 1920 годов да еще не остывший дух украинского сопротивления (в начале 1920-х одновременно в Украине пылали более полутора тысяч восстаний против большевиков и их режима) притеснения местной интеллигенции могли послужить триггером до возобновления войны с неясным результатом для красных.
Гремучая смесь крови многих именитых родов Европы плюс изящная красота с своенравным изгибом бровей, нежной шейкой, округлыми белыми плечиками, чуть вздернутым носиком и едва заметной ямочкой на подбородке в придачу — что может быть более манящим для представителей противоположного пола? Она, киевлянка по рождению, была абсолютным олицетворением своих родителей, взяв от матери, Елены Трубецкой, арестократическую красоту, а от отца, в то время киевского городского головы, князя Сан-Донато, – взрывной и норовистый характер.
И хотя судьбой Авроре Демидовой было отведено на этой земле всего лишь три десятка лет, восемнадцать первых из которых она провела в роскошной усадьбе на киевском Бибиковском бульваре и одесской вилле, она в подтверждение своего имени в честь греческой богини рассвета оставила неизгладимый след в истории и мужских сердцах европейского высшего общества того времени.
Надо быть действительно великим философом, безграничным альтруистом и вдохновенным романтиком, чтобы сеять зерна воли, достоинства и самоуважения в человеческие души в надежде на сильную поросль, которая удержит нацию на краю пропасти границы с кровавым, лишенным каких-либо морально-этических норы соседом-захватчиком. И кто еще мог быть этой совестью нации и воплощением всех вышеназванных качеств превосходной степени, как не украинский пророк, Тарас Шевченко.
Да, именно великому и гениальному Кобзарю принадлежит сочетание двух слов, Слава Украины, веками вдохновляющих украинцев на борьбу за свободу родной земли, наполняя возвышенным патриотизмом и непокорной волей душу. До сих пор в архивах хранится собственноручно написанный Шевченко в декабре 1839 года текст стиха «К Основьяненко» (впервые опубликован в 1860-ом):
Отношение оккупационных властей к архитектурным памятникам, как одной из составляющих формирования национальной памяти, иногда дарят исследователям удивительные сюрпризы, если отвлечься от ужасного контекста самой окупации и опираться на задокументированные факты, а не вымышленные мифы псевдоученых, слова очевидцев, а не наглую пропаганду. Взять хотя бы на пример одну древнюю деревянную храмовую жемчужину Свято-Никольского Винницы.
Период московской оккупации под красными флагами с 1923 по 1941 годы для святыни ознаменовался перманентными преследованиями и притеснениями (ибо именно в религии красные видели основного своего конкурента за умы и сердца людей на новооккупированных земелях) с периодическим закрытием дверей храма для прихожан и арестом ее священника, секретаря местной епархии, протоиерея Фомы Мефодиевского. Развязка же и вовсе была ужасной: церковь окончательно закрыли, ее колокол — сбросили, всю более-менее ценную утварь советы разграбили (прикрыв все актом о сгоревшем иконостасе с иконами в драгоценных окладах, который якобы стал единственной жертвой пожара в этих деревянных стенах), помещения отдали под склад, а ее настоятеля московские каратели забрали прямо с Литургии и расстреляли 5 декабря 1937 года.
Все военно-имперские замашки Московии, в том числе последних трех десятилетий, в значительной степени основываются на трех основных выдуманных в XVIII веке мифах немецких псевдоисториков, по приглашению пруссачки Софии Ангальт-Цербст (известной на России, как царица Екатерина II) переписавших историю Московского золотоордынского улуса в сторону облагораживания.
Первый миф: «Москва – колыбель славянского мира». Вот только в античных хрониках Геродота прародители украинцев, скифы, как хозяева земли в ареале Эльба – Карпаты – Днепр – Дон, упоминаются еще в V веке до н.э. Их кровь в ассимиляции с сарматами с той же зоной обитания породила на рассвете нашей эры венедов, как называли славян тогдашние хронографы Клавдий Птолемей, Плиний Старший, Тацит. Причем уже в IV веке существовало разделение на восточных (украинские предки, склавы и анты) и западных (прародители поляков, венеды) славян. А два последующих столетия «склавины» расселились по территории современной Чехии и Словакии. И Киев на высоких утесах над Днепром к тому времени уже существовал не первое столетие.
Бескрайние просторы Дикого Поля, оккупационная царская власть Романовых и иже с ними на территории которого действовала лишь номинально, на протяжении веков оставалась надежным пристанищем для всех непокоренных, свободных душой, сильных и волевых, бежавших от своих московских рабовладельцев-хозяев, вместе образуя сплоченные общины для выживания и процветание без гнета. Многие украинские городки и селения начинали так свою историю, Чистяково было в их числе (официальной датой образования считается 1778 год).
Однако за четверть века после уничтожения Запорожской Сечи, когда разрозненные украинские защитники осели по разным городам и весям в ожидании удобного момента времени для реванша, московские царьки начали щедрой рукой направо и налево раздавать оккупированные земли вместе с их обитателями своим приспешникам. Так вольное селение при слиянии Севастяновки и Орловой оказалось в руках генерал-лейтенанта Степана Леонова, и было им названов честь сына Алексея.
Московия = война. Так было, и так будет во все времена, пока это злобное искусственное образование пораженное имперским вирусом существует на планете земля, потому что агрессия для его власти — это единственный способ держать вместе свое малообразованное и трусливое, лишенное каких-либо проявлений гуманизма населения с рабской психологией. И первый етап войны с Грузией 1992—1993 годов, которую московские пропагандисты до сих пор стыдливо называют «грузино-абхазским конфликтом», не признавая ключевой роли Российской федерации, как агрессора — лишнее тому доказательство.
Это была вторая после Приднестровья военная «проба пера» Москвы на постсоветском пространстве. Подстрекаемая, финансируемая, вооруженная и укомплектованная Москвой Абхазия (численность грузин которой в то время составляла абсолютное большинство — 45,7% от общего числа граждан этого региона) начала вооруженное противостояние за отделение от суверенной Иберии. Причем в «лучших» традициях своих российских вождей абхазские повстанцы и действовавшие под их прикрытием кадровые российские военные не ограничивались лишь боевыми действиями – уничтожалась вся инфраструктура (которая до сих пор так и не восстановлена), а мирные жители просто уничтожались за одну принадлежность к грузинской национальности.