Он стал краеугольным камнем, на котором до сих пор держаться все достижения украинской литературы и живописи за последние полтора века, светочем своего таланта сорок семь лет освещая путь для последователей. Его любят, его ненавидят, но лишь единицы остаются равнодушными к мастеру современного украинского слова Тарасу Шевченко. Потому что само его творчество уходит корнями не к азам эпистолярных и художественных канонов, а проросла из народного языка и видения окружающего мира.
Возможно будь у Тараса качественное образование кроме неполных двух классов церковно-приходской школы, которые он посещал с благословения отца в 1822 – 1823 годах, его литературное наследие было бы совершенно другим, и Шевченко не был бы самим собой. Фактически его неповторимый стиль сформировался из украинского разговорного языка помноженного на самообразование через книги и путешествия (в том числе заграничные) в качестве крепостного слуги Павла Энгельгардта, в качестве окна в большой мир.
Все происходило столь давно, что наверняка уже никто и не скажет правда это или вымысел человеческий помноженный на историю, которая проступает в зыбком лунном свете нечеткими контурами призраков полуразрушенных башен и отголосками эха ветра в давно засыпанных подземных ходах – два века забвения и оккупация сделали свое черное дело, стерев все факты о Пневском замке с летописных страниц.
Но иногда случайным счастливым неудачника в мерцании закатной призрачности доводиться оказаться где-то на тонкой грани между двух сумеречных миров, и тогда из небытия возникают тени забытых предков, что шепчут в попытке напомнить живым свою историю, чтобы тщетно предостеречь от ошибок будущие поколения. Этих приведений не единожды видел и слышал местный краевед, ныне покойный Михаил Федоришин, который пытался выяснить их происхождение, но обнаружил только слухи, предания и легенды.
Волшебный город, который купается в лучах мировой славы с момента своего появления на документальных страницах, как самобытный этнокультурный центр и один из самых богатых украинских черноморских портов. Главная жемчужина, венчающая подаренную Посейдоном корону высокого холма над синим атласом морских волн – вершина творения трех земных стихий. Красавица-Одесса, история которой скрывается во мгле веков и только самые смелые ученые в свете своих факелов-знаний пытаются разглядеть ее призрачные очертания.
Широко известна дата 10 января 1795 года, как День рождения города Одесса без объяснений происхождения названия, третий век подряд интригует своей неоднозначностью, рождая множество теорий и легенд. Причем самая старая из них связывала происхождение названия с древнегреческими поселениями Одессос (некоторые специалисты по сторогреческому толковали как «Великий торговый путь»), которые существовали где-то в VI веке до н.э. Правда согласно позднее выясненным фактам одно из них находилось на месте нынешней болгарской Варны, а другое – на берегу Тилигульского лимана, который расположен не так уж и далеко от Одессы.
Ее песни легли в основу современного украинского фольклора, очаровывая простотой слога и одновременно глубиной содержания, в них, кажется, живет сама душа народа. Ну кто же не знает ее «Засвіт встали козаченьки», «Віють вітри, віють буйні…», «Сидить голуб на березі», «Котилися вози з гори», «Зелененький барвіночку», «На городі верба рясна», «Шумить-гуде дібровонька» записанные бухгалтером Селегенем со слов старого казака в середине XIX столетия? О ней написаны десятки произведений, начиная драмой Владимира Самойленко «Маруся Чураивна» и заканчивая победителем Шевченковской премии – историческим романом в стихах «Маруся Чурай» Лины Костенко. Мало кого так судьба балует, подарив одновременно и восхитительную красоту, и поэтический талант, и любовь окружающих…
Девочка родилась где-то 1625-ем в счастливой семье полтавского казацкого есаула Гордея Чурая, хотя отцовской любимицей ей довелось быть недолго – казацко-крестьянское антипольское восстание Павлюка 1637-го, и как один из ярых сторонников гетмана Войска Запорожского Низового Гордей разделил участь пленного Павла Бута – королевским указом Владислава IV все предводители были казнены в Варшаве.
Дочери ночи они в тишине потустороннего мира прядут человеческие судьбы перебирая своими тонкими пальцами мгновения бытия, вплетая радость и счастье, или наоборот – делая нить жизни грубой и шероховатой с большим количеством преград и испытаний. Их в народе так и зовут Нитками, опасаясь их силы моментально оборвать человеческую жизнь то ли перерезав мифическую струну, что соединяет душу с телом, или вытянув всю кровь из линий-вен.
В своем мире они – почти слепые (едва видит один глаз), но зрение им и не надо в полной темноте небытия. Они на ощупь плетут людские нити судьбы время от времени отдыхая в реальном мире в виде маленького насекомого вроде комара, крошечной мышки или и вовсе бесплотных духов, которые от малого размера не становятся более безопасными. Потому как главное развлечение для них – бесшумно пристать среди ночи к случайному прохожему (на земле они так же слепы, как и в своем мире) и высосать всю его силу-кровь, так что на утро вчера еще здорового человека находят мертвой по неясным причинам.
Аист (укр. – лелека) – как много останется в сем слове: и запах родного дома, и первый крик младенца, и теплые лучи весеннего солнца, и древняя история родной земли… недаром он считается тотемной птицей украинцев еще с дославянских времен. Современные лингвисты подтвердили его происхождение от звукосочетания «эл(ь)» (ил / ол / ал / ул), которое в древнейших языках от древних греков и кельтов на европейской части мира было отличием высокого статуса. Оно и сейчас сохранилось в названиях стран, именах, особенно знаковых словах; саме тому главного славянского языческого бога звали Ярило.
Эта птица оберегала украинские просторы по обоим берегам Днепра задолго до появления наших предков трипольской эпохи, возможно именно тогда он стал отождествлением бога любви Леля – покровителя крепкой семьи, уютной дома и продолжения рода. И точно был тотемным для племен лелегов и пелазгов, что проживали здесь IV-II тысячелетии до н.э. Как дань генетической памяти и сейчас в народе поэтически изображают появление в семье младенца романтическим выражением «аист принес с Ирия (укр. – рай)».
Екатеринославщина, впрочем как и другие украинские земли, во второй половине XIX века стала полноценной частью мирового сообщества, а вместе с тем и привлекательным рынком с быстро развивающимся платежеспособным спросом и широкими возможностями получения быстрой выгоды благодаря богатым природным ресурсам. Рисковые иностранные бизнесмены один за другим потянулись сюда, чтобы схватить свою долю изменчивой удачи.
Кто-то ехал осваивать золото полей, кому-то больше нравилась угледобыча, кто-то вкладывался в металлопроизводство и строил корабли, а у кого-то душа лежала к хрупкому стеклу и фарфору. Немцы, бельгийцы, австрийцы, американцы, французы… все они искали свое место под украинским солнцем.