Его безумно любила кинопленка и публика, а партийные бонзы поглядывали свысока, не мешая творить магическое действо на экране. Даже среди своего талантливого актерского круга он снискал славу веселого балагура, который своими шутками доводил до слез грандов отечественной кинематографии. Борислава Михайлович Бурундуков – человек-легенда.
Счастливая случайность в лице ректора театрального института им. Карпенко-Карого Николая Заднепровского, увидевшего юное дарование на сцене любительского театра киевского завода “Арсенал”, круто изменила жизнь вчерашнего выпускника Киевского строительного техникума. Его кинокарьера началась уже на первых курсах театрального (“Цветы на камне“Сергея Параджанова, 1962), а потом, не смотря на специфическую внешность охарактеризованную приемной комиссии как “типичный прораб”, тридцать лет катилась как по накатанной, с двумя периодами работы в Киевском театре русской драмы им. Леси Украинки и Киевской театр-студии киноактера.
Первые лучи восходящего солнца позолотили вершины высоких холмов и глубокими тенями обрисовали суровые лики на их вершинах – сколько раз за свою жизнь сотни поколений праукраинцев начинали новый день с этой умиротворяюще-вечной картины постоянства бытия… Каменные истуканы издревле охраняли бескрайнюю Приазовскую степь, а теперь оберегают покой украинских хранителей древности. Кто они и зачем пришли в этот мир – эту загадку пытается разгадать не одно поколение историков, так и оставаясь где-то между теориями и легендами.
Из уст в уста на протяжении веков украинцами передавалась красивая легенда о народе великдонов, пришедших в этот мир за долго до того прекрасного мига, когда первый солнечный луч коснулся этой грешной земли. Первые земные жители они были могучи, так что от их шагов сотрясалась земля, но неблагодарны – когда великий и всемогущий Создатель решил осчастливить их появлением Светила вместо благодарности великдоны взобрались на вершины своих холмов и стали плевать в огненный диск. Разгневанный повелитель всего сущего на земле проклял первородцев, значительно уменьшив их и навсегда обратив в камень среди Таврических степей.
Черный день в истории мирной Украины, когда сотни тысяч оказались под радиоактивным ударом, целый город фактически прекратил существование, а земля оказалась зараженной на многие десятилетия. Страшное слово Чернобыль во всем мире стало синонимом апокалипсиса, а имена его жертв превратились в рокот похоронного колокола на поколения вперед, и ликвидаторы катастрофы были в первых рядах.
Но список имен тех, кто первыми был брошен в огненный ад реактора мог бы быть намного длиннее, если бы не сила воли в противостоянии государственной доктрине и настойчивость одного человека…
Покорившая весь мир заморская игра появилась в устье Кальмиуса где-то на рубеже XIX и ХХ столетий, хотя версии об ее основоположниках разнятся – от моряков английских торговых судов на циклодроме у Городского сада до иностранных инженеров с “Никополя” или “Русского Провиданса”, а может правила игры кожаным мячом почерпнул кто-то из купленной за сорок копеек брошюры Л.Н.Можаровского “Футбол. Руководство и правила” напечатанной в Одессе в 1909-ом.
Хотя официальной точной отсчета существования мариупольского футбола считается турнир пяти портовых городов (Бердянск, Таганрог, Керчь, Мариуполь, Феодосия), проходивший в последней в 1912-ом, где команда во главе с чехом Стефаном Красовским заняла почетное третье место по “круговой системе” как указано в заметке от 4 августа журнала “К спорту”.
Он попал в Мелитополь практически сразу после окончания Московской лесной академии, в жаркую летними месяцами и продуваемую всеми ветрами студеными зимами Приазовскую степь, где веками гулял лишь беспризорный ковыль да орды кочевников. По правде, конечно, нужно сказать, что за тридцать лет с момента основание в 1845-ом творение Корниса превратилось в сорокогектарное зеленое чудо – лес там, где отродясь не задерживалась ни одно дерево. Так что молодой талант Павла Михайловича Сивицького принял в свое владение в 1874-ом не голую пустошь.
Однако тяжелые последствия для Московской империи Крымской войны 1853 – 1856 годов давали о себе знать – тотальная нехватка средств для найма работников и покупки средств труда да природные сюрпризы от периодических паводков реки Молочной до летних приазовских засух сделали свое черное дело – часть ранее высаженной Бердянской образцовой лесной плантации погибло.
Одна из самых веселых традиций, пожалуй, самого торжественного момента вступления во взрослую, самостоятельную жизнь новой семьи связана с меркантильным вопросом выкупа права на время и внимание будущей супруги у ее родных и подружек и обличенная в шутейно-развлекательную форму. Она уходит своими корнями в глубокую древность, когда персональное общение (нижних слоев общества – в виду занятости хлебом насущным, высших – обуславливалось условностями этикета) во всех слоях общества стоило несравнимо больше, чем сейчас.
И так все предварительные процедуры от сватовства до выпечки свадебного каравая заканчивались, наступил долгожданный день счастливого праздника с легким налетом грусти, но чтобы получить желанную невесту будущему супругу еще нужно совершить последний шаг. Торжественная процессия жениха направлялась к дому невесты, но путь ей преграждали различными преградами (от символических лент до прозаических бревен), через которые можно было пройти лишь заплатив дань преграждающим из числа родственников и друзей молодой. Торги от лица молодого вели друг или друзья, сам он участвовал в действе лишь в качестве статиста.
Наверно сама причудливость теней вековых карпатских елей, ежесекундно изменяющие свои контуры, и шепот с завыванием ветров времени в узких горных лощинах располагают к полету безудержной фантазии с привкусом мистики, порождая на свет причудливых существ добрых и злых в своем влиянии на мир человеческий.
Но для верующих общение с ними на прямую счастье практически недоступное в этом мире, так что вместе с потусторонним небеса послали и проводников. Люди как люди, но «Непростые» или «Мудрые» – колдун маминой подруги, бабка твоего друга, сосед твоей кумы, знахарка с соседнего села… Они нигде и везде. Согласно классической теории народных верований делились все они на хороших и плохих – к первым относятся знахари, ворожеи и мальфары, а последним – упыти и ведьмы.
Конечно же большей заботы, чем смена символа предыдущей власти тоталитаризма на собственный на кремлевских башнях у большевиков в начале 1930-х не было, так что из нищей казны первоначально не пожалели девяносто пяти тысяч рублей (заседание секретариата ЦИК союза от 31 декабря 1931 года). Так поданная еще “вождем мирового пролетариата” идея о замене царских орлов на Кремле перешла в материальную плоскость.
И конечно же вопрос решили не скупясь – каркас из высоколегированной нержавеющей стали и красной меди в позолоте, а для украшения огромных пятиконечных звезд с серпами и молотами использовались аквамарины, александриты, аметисты, горный хрусталь, топазы каждый оправленный в позолоченное серебро (на каждую из четырех звезд по 1300 полудрагоценных камней весом от 20 до 200 карат и еще 7000 – на эмблемы).
Зеленое ожерелье украинского Версаля, чудом выжившее среди беспощадности великого Хроноса, зачаровывает и пленяет муаром тайны запутавшейся несколько веков назад в ветвистой кроне, шепотом отголоска давно ушедшего времени, забытым чувством безудержного веселья среди чопорности начала XVIII столетия. Сама тенистая, вызывающая душевный трепет сень старого парка располагает к полету романтичной фантазии, где нет оков фактов и правды, а лишь домыслы, желания и бесконечная жажда чувств.
Недаром же романтичной атмосфере вишневецкой жемчужины приписывают благословение высокого чувства, распустившегося как главная жемчужина его розариума, француза, романами которого зачитываются вот уже которое поколение сентиментальных барышень, Оноре де Бальзака к прекрасной и загадочной Эвелине Ганской, хоть официальная история и опровергает эту легенду встречей в швейцарском Невшателе.
Нелегким было бремя общественной работы в быстроразвивающемся металлургическом центре на берегу Азовского моря в начале XХ столетия – ведь за целый 1906 год Мариупольская дума рассмотрела аж целых 89 вопросов. По-иному и не могло быть, если гласные могли выделить из своего загруженного чаепитиями и прочими важными личными делами для рассмотрения насущных вопросов города лишь четыре часа (собрания начинались в основном в шесть вечера) да и то не ежедневно. Причем один и тот же вопрос мог рассматриваться несколько заседаний подряд, а на одном заседании их число не превышало пяти-семи.
Конечно же главными проблемами на повестке дня властей считались связанные с обеспечением продовольствием и развлечениями, что показывало отличное знание гласными первородных насущных потребностей обывательского электората, для которого со времен древнего Рима на первом месте были требования “хлеба и зрелищ”.